Мо Сян Тунсю

Схватив Лазурного Демона за голову одной рукой, он с силой отбил её вперёд, будто надувной мяч, и спросил:

— А ты, мать его, кто такой, чтобы передо мной дерзить, смерти не боишься?

Раздался оглушительный удар, и перед роскошной кушеткой в воздух взвились клубы пыли, песка и камней. Се Лянь заслонил малыша от пары мелких камешков, а когда пыль рассеялась, обнаружил, что Ци Жун исчез. Только присмотревшись, понял — нет, не исчез. Просто Хуа Чэн одним ударом вбил его глубоко в землю.

— Учитель, я ведь говорил это прежде. Я вижу, что с ними вам гораздо лучше, чем со мной.

Поначалу Шэнь Цинцю никак не мог взять в толк, каких это «их» имеет в виду его ученик. Ло Бинхэ принялся мерить пещеру шагами, расхаживая взад-вперед рядом с Синьмо.

— Всякий раз, когда я молил учителя уйти со мной, он не соглашался, — горько усмехнулся он, словно бы потешаясь над самим собой. — А если и соглашался, то лишь под принуждением — а значит, против воли. Но когда они просят вас остаться, то вы соглашаетесь без малейших колебаний. — Бросив потерянный взгляд на Шэнь Цинцю, он продолжил: — Учитель, вы так редко улыбаетесь — а ведь я так люблю вашу улыбку. И всякий раз, когда вы улыбались, вы были с ними. Мне… — он перешел на шёпот, — …очень, очень больно.

Тут-то до Шэнь Цинцю наконец дошло, что под «ними» его ученик имел в виду весь хребет Цанцюн.

Ещё не поздно спасти тебя. Но я плохо знаком с тем, что пытаюсь сделать, и, если случайно убью тебя... я всё же старался. Поэтому не вини меня.

Что правильно, а что нет — я решу сам. Как оценить меня, пусть решают другие. О потерях и победах говорить не стану. Как следует поступить я сам способен понять.

— Так значит, это твой дом, — прокомментировал Се Лянь.

— Резиденция, — поправил Хуа Чэн, — не дом.

— Разве есть разница? — спросил Се Лянь.

— Конечно, — ответил Хуа Чэн, — в доме есть домашние, семья. Место, где кто-то живешь один, не может считаться домом.

Он прекрасно понимает, что дозволено, а что нет, где находится грань, которую запрещено переступать, и как пройти ровно по ней, а иногда и продавить немного дальше.

Меня не удивляет, что кто-то способен на такое. Меня беспокоит, что на это вдруг оказался способен ты.

Человек, поднимаясь наверх, остаётся человеком; человек, опускаясь вниз, остаётся человеком.

Когда ты станешь Главой Ордена, я стану твоим подчинённым. Так же, как наши отцы. В Ордене Гусу Лань есть Два Нефрита, а у нас в Юньмэне есть Два Героя! Так что закрой-ка рот. Кто сказал, что ты не достоин стать главой ордена? Никто не смеет говорить подобное, даже ты. А если посмеешь заикнуться ещё хоть раз, я задам тебе трёпку.