Цвет крови не забывается. Она такая красная, такая ярко-красная, кровь героев. Она видна богам лучше, чем бесцветные слезы святых.
Люди становятся хуже... даже святые и герои. Этого нельзя предотвратить. В этом наше спасение.
Цвет крови не забывается. Она такая красная, такая ярко-красная, кровь героев. Она видна богам лучше, чем бесцветные слезы святых.
Люди становятся хуже... даже святые и герои. Этого нельзя предотвратить. В этом наше спасение.
У меня в числе моих доверенных лиц тоже рэперы были. Вы знаете, когда мне говорят о молодёжи, я всё время вспоминаю некоторые трагические и героические страницы нашей современной истории. Ну, давайте вспомним роту десантников – девяносто шесть человек, парней (девятнадцать–двадцать лет), которые прямо чуть ли не со школьной скамьи оказались в Вооружённых Силах, девяносто шесть человек против двух тысяч. В живых осталось шесть. Почти трое суток бой шёл, несколько раз переходил в рукопашную, дрались лопатами и ножами. Вот герои, вот молодёжь, девятнадцать–двадцать лет ребята.
Поверь, мой мальчик, пути святых всегда идут против веселых споров, которые дарят столько радости обеим сторонам. Но на то они и святые, чтобы чопорно и безо всякой на то необходимости творить самое скверное, но единственно разрешенное убийство – убийство веселья.
Роль злодея всегда удавалась мне куда лучше геройской. Последняя накладывает слишком много ограничений в выборе средств.
Только поэт или святой способен поливать асфальтовую мостовую в наивной вере, что на ней зацветут лилии и вознаградят его за труды.