Если брызнуть чернилами в пустоту — появится слово.
Пустота была создана, вечно была только полнота.
Если брызнуть чернилами в пустоту — появится слово.
Бесполезными словами зачем-то пустоту внутри заполнить всё пытаюсь я...
Только вот что мне это даст?
Когда я после некоторого перерыва начинаю писать, я словно вытягиваю каждое слово из пустоты. Заполучу одно слово — только одно оно и есть у меня, и опять все надо начинать сначала.
Тихо капает нежность в большой провал пустоты, и кто-то хочет быть рядом, но, к сожаленью, не ты.
Сквозь сон она тихо говорила со мной. То был лепет ребенка и шепот возлюбленной — слова, которые боятся дневного света и в обычной, спокойной жизни редко звучат даже ночью; слова печали и прощания, тоски двух тел, которые не хотят разлучаться, трепета кожи и крови, слова боли и извечной жалобы — самой древней жалобы мира — на то, что двое не могут быть вместе и что кто-то должен уйти первым, что смерть, не затихая, каждую секунду скребется возле нас — даже тогда, когда усталость обнимает нас и мы желаем хотя бы на час забыться в иллюзии вечности.
Для одной и той же вещи можно подыскать и хорошие и плохие слова. От этого ничего не меняется.
Урд обладал тем, что отсутствовало у большинства остальных членов внутреннего круга. Прямотой. Он называл вещи своими именами, не упаковывая их в слова, которые меняли их смысл до неузнаваемости и лишали содержания.