Честь — оправдание труса.
Ваш кхал скажет, что только трус прячется за каменной стеной, вместо того, чтобы встретить врага с клинком в руке. Король не станет оспаривать эту мысль.
Честь — оправдание труса.
Ваш кхал скажет, что только трус прячется за каменной стеной, вместо того, чтобы встретить врага с клинком в руке. Король не станет оспаривать эту мысль.
– Не быть тебе офицером! Я тебе честь отдавать не стану!
– Куда Вы денетесь, сэр?
– Ещё двадцать отжиманий!
Мы драпируем способами всеми
Свое безволье, трусость, слабость, лень.
Нам служит ширмой состраданья бремя,
И совесть, и любая дребедень.
Если писать только о добре, то для зла — это находка, блеск; если писать только о счастье, то люди перестанут видеть несчастных и в конце концов не будут их замечать, если писать только о серьезно-прекрасном, то люди перестанут смеяться над безобразным. И в тишине уходящей осени, овеянный ее нежной дремотой, в дни недолгого забвения предстоящей зимы, ты начинаешь понимать: только правда, только честь, только чистая совесть, и обо всем этом — слово. Слово к маленьким людям, которые будут потом взрослыми, слово к взрослым, которые не забыли, что были когда-то детьми.
Несокрушимая добродетель и праведное богатство — словно сухие дрова, что питают пламя мудрости; уступчивость и умаляющая честь трусость — подобны воде, что заливает пламя добродетели и открывает путь невежеству и мраку.