Три радости на свете мне даны,
И я люблю их преданно и верно;
Для счастья мне все три они нужны,
Зовут их — женщина, игра, таверна.
Но ведь на них не напастись казны,
А кошелек мой пуст неимоверно,
И этих благ, которым нет цены,
Я жажду столь же тщетно, сколь безмерно.
Женщинам гораздо больше, чем мужчинам, свойственно радоваться той любви, которая сосредоточена на них самих, хоть эта любовь и была бы несколько несправедливой, а не той любви, которая основана на общечеловеческой основе.
Я знаю этих маленьких актрис,
Настойчивых, лукавых и упорных,
Фальшивых в жизни, ласковых в уборных,
Где каждый вечер чей-то бенефис.
А рядом жизнь. Они не замечают,
Что где-то есть и солнце, и любовь,
Они в чужом успехе умирают
И, умирая, воскресают вновь.
Если она выбрала своего мужчину, то будет говорить с ним до тех пор, пока не останется слов, поддержит, если он будет в состоянии крайнего отчаяния или безысходности, обнимет, когда он заболеет, и будет радоваться вместе с ним, когда он достигнет вершины успеха.
Как бы там ни было, за тридцать лет до начала двадцатого века он приехал в Салинас-Валли и привёз с собой из Ирландии жену, крошечную женщину с жёстким твёрдым характером, напрочь, как курица, лишённую чувства юмора. Она была непреклонна в своих суровых пресвитерианских воззрениях, и если бы все разделяли её строгие понятия о морали, от большинства радостей жизни не осталось бы мокрого места.
Быть женщиной означает всегда играть спектакль. Лишь очень старым и очень молодым позволено уклоняться от него, все остальные должны исполнять свою роль энергично, однако без видимых усилий. Наши тела должны соответствовать требованиям времени: мы вынуждены искривлять их, затягивать, подкрашивать или не подкрашивать лица, закрывать, открывать, брызгать духами, красить волосы, одно ужимать, другое выпячивать, срезать ножницами, отшелушивать кожу, увлажнять кожу, кормить или не кормить себя и так далее и так далее — до тех пор, пока одежда не станет выглядеть частью нас. Всегда и везде на тебя смотрят, тебя оценивают — идешь ли ты по улице, едешь ли в автобусе, сидишь ли за рулем машины, ешь ли что-нибудь в кафе. Улыбайся, но не слишком широко. Будь любезной, но не переусердствуй. Уступай и льсти, но не навязывайся и никогда ничего не делай для своего собственного удовольствия. Удовольствия — только тайком.
— Мне кажется, кто-то там, наверху, наблюдает так же за нами. Как мы радостно прыгаем, когда что-то у нас хорошо получается, — сказала Вероника.
— Хочешь сказать, он специально пропускает в ворота один мяч за другим? Ему просто нравится смотреть, как мы хохочем?! – улыбнулся Гор.
— Не исключено…
— Тогда, видимо, есть и какой-то другой игрок, которому нравится наблюдать наши поражения и мучения.
— Боюсь, что это тоже возможно… Но я предлагаю свою жизнь прожить так, чтобы наше радостное подпрыгивание заставляло первого игрока пропускать в ворота мячи снова и снова. И если кто-то другой вмешается, пусть разбираются сами.
Загадочная женщина — это либо фасад, игра, ловушка для мужчин, либо загадка для нее самой, и это хуже всего.
Как известно, в любой культуре люди прыгают от радости в момент наивысшего счастья. Прыгание является международно признанным выражением радости, и баскетбол — это тот вид спорта, который построен на прыгании... Возможно, игрок прыгает, потому что он счастлив, но, что более вероятно, он счастлив, потому что прыгает. Мне приходилось слышать, как игроки жалуются по поводу практически любой детали игры — правил, размера или цвета мяча, формы или температуры в раздевалке, — но я никогда не слышал, чтобы кто-то жаловался на то, что им приходится прыгать.
Cлайд с цитатой