— Это периодическая таблица элементов. Я вижу по ней как я постигал науку. Это настоящее чудо. В ней заключён целый мир. Вот, смотри: тут щелочные металлы, вот тут галогены, инертные газы. Каждый элемент на своём порядковом месте. Их не изменишь. Они всегда постоянны.
— Вы не женаты?
— Я? Нет... Я плохо схожусь в людьми. Так было всегда. Леонард, я их люблю. Жаль, что я не умею понимать их лучше. И жаль, что они так непредсказуемы.
— Нам требуется невролог-клиницист. Вам придется работать с людьми. То есть врачом.
— Врачом...
— Вы из института Карвела, расскажите, Вы работали с людьми или...
— С земляными червями.
— Простите?
— Это был грандиозный проект. Я собирался извлекать по дециграмму миелина из четырёх килограммов земляных червей.
— Неужели?
— Да. Я проработал над этой программой 5 лет. Только я верил в успех, все остальные считали, что это невозможно...
— Это невозможно!
— Теперь я это знаю. Я доказал это.
— Он тридцать лет жил и не мог излить гнев. Его поведение более чем нормально, чем у них.
— Правда? А его тик и паранойя — признаки нормального поведения?
— Да! Потому что он здесь! Мы его разбудили, а потом заперли в клетке. Это не паранойя. Это факт.
— Факты таковы, доктор, что двадцать психопатов отказываются есть, не зная, зачем они это делают. Долго ещё я буду это терпеть?
— Он знает зачем. Он хочет выйти.
— Доктор Сэйер, мистер Лоу не мессия в больнице. Он больной человек. Он не выздоровел от лекарства, которое вы назначили, а показал, что это лекарство — не панацея.
— Вы понимаете, что сейчас проявляете к нам неосознанную враждебность?
— Как я могу понимать, если это неосознанно?
Мне не плохо. Просто никак.
— Сюда, доктор. Вы работали в больнице для хроников?
— Я...
— Вы бы помнили.
— Нет, я не работал.
— Видите, доктор: тут синдром Туретта, болезнь Паркинсона, некоторые не помнят своих имён.
— Простите, а чего ждут эти люди?
— Ничего.
— Но как же они выздоровеют?!
— Никак, они хроники. Мы называем их «Наш огород».
— Почему?
— С ними забота одна: кормить и поить.
В нашей стране на 68 обычных детей приходится один ребёнок с диагнозам аутизм. Но если вы можете забыть на минуту о том, что врачи и многочисленные нейротипики говорили о вашем сыне... Что если мы ошибаемся? Что если мы неправильно проводим оценку умственных способностей детей-аутистов? Ваш сын не хуже остальных, он другой. Ожидания, которые вы возлагаете на его будущее, могут со временем осуществиться. Возможно, он женится, у него будут дети, он будет самостоятельно себя обеспечивать. А может быть, и нет. Но я уверяю вас, если мы будем ориентироваться на ожидания внешнего мира в отношении наших детей, они останутся здесь, потому что ожидания эти невелики. Возможно, способности вашего сына значительно больше, чем мы предполагаем. Возможно, не исключено, что он просто не знает, как нам это показать. Или мы... ещё не научились это видеть.
Вещи находят, отношения строят, «любовь не ищет своего».
Мы коммуницируем не потому, что нам есть что сказать. Мы вступаем в коммуникацию для того, чтобы избежать встречи с самими собой, чтобы скрыть от себя свою пустоту.
Я уверен, что два человека могут общаться как личности, а не как представители своих народов.
— Я не с Аркана. Я наш, земной. Но ты мне не верь, потому что верить нельзя никому.
— Как говорил старина Мюллер в «Семнадцати мгновениях весны», — не удержался я, — «верить нельзя никому, мне — можно».
— Мюллеру, если хочешь, можешь верить. — Дима кивнул. — Мёртвым можно верить.
Cлайд с цитатой