Для славы мы хотим свидетелей — для горя только тайны.
Горе вам, когда все будут хвалить вас.
Для славы мы хотим свидетелей — для горя только тайны.
Отправившись в Трою, ты обретешь славу. Тысячи лет люди будут слагать легенды о твоих подвигах. Твоё имя останется в веках. Но отправившись в Трою, ты не вернёшься, ибо славу твою держит за руку твоя погибель. Ты уйдешь навсегда.
Знай, Санчо, что только тот человек возвышается над другими, кто делает больше других. Бури, которые нам пришлось пережить, — это знак того, что скоро настанет тишина и дела наши пойдут на лад. Горе так же недолговечно, как и радость, следственно, когда полоса невзгод тянется слишком долго, это значит, что радость близка. Итак, да не огорчают тебя случившиеся со мною несчастья, тем более что тебя они не коснулись.
В океане горя есть спасительные островки милосердия, когда можно вспомнить то, что осталось, а не то, что потеряно.
Мимолётные горести богохульствуют и обвиняют небо, истинное горе не обвиняет и не богохульствует, оно внемлет.
Если твоё горе признано, если тебя выслушивают и гладят по голоске, то быть таким несчастным — в некотором роде духовная роскошь.
Странное дело, почему это нам нравится, когда нас хвалят? Денег от этого не прибавится. Славы? Какая у нас может быть слава? «Он прославился: теперь о нем знали трое». Ну, скажем, четверо, если считать Бейлиса. Забавное существо человек!… Похоже, мы любим похвалу как таковую. Как детишки мороженое. И очень глупо. Как я могу подняться в собственных глазах? Что, я сам себя не знаю? Старого толстого Ричарда Г. Нунана? А кстати, что такое это «Г»? Вот тебе и на! И спросить не у кого… Не у господина же Лемхена спрашивать… А, вспомнил! Герберт. Ричард Герберт Нунан. Ну и льет!
Отважным мужем ведь родился я, -
Ужель настал конец короткого пути
Без славы,
Что могла из уст в уста,
Из года в год, из века в век идти?!
И как мы ни грустны
Скроем в сердца и заставим безмолвствовать горести наши.
Сердца крушительный плач ни к чему человеку не служит.