— Как там называется эта ваша национальная английская игра?
— Э… крикет? Самоуничижение?
— Ах да, вспомнила: парламентская демократия.
— Как там называется эта ваша национальная английская игра?
— Э… крикет? Самоуничижение?
— Ах да, вспомнила: парламентская демократия.
Еще одна проблема, это наша любимая — коррупция. Политики даже любят называть ее болезнью. Тут я не совсем согласен, просто те, кто, собственно, болен, они чувствуют себя лучше, чем здоровые. Уж сколько мы с этой коррупцией не боремся, сколько не искореняем, она все крепче и крепче. Меня повеселило то, что наше руководство уговорило Европу выделить нам на борьбу с коррупцией деньги. Деньги на борьбу с коррупцией! Это вот, как если бы муж сказал жене: «Дорогая, я бросаю пить, но для этого мне нужна бутылка водки». И она верит, говорит: «Конечно, на. Но смотри, если выпьешь — больше не дам». А ему щас больше и не надо. Ему нормально. Ну в смысле, нам. Ну, в смысле, даже им. Тем, кто заболел.
— Итак, откуда вы?
— Из Англии.
— Так и думала. Просто, довольно часто я принимаю австралийцев за англичан.
— Да, люди частенько оказываются австралийцами.
— Ахах, что за бред? Ой, это я в шутку так сказала! Это просто такой оборот, у вас в Англии такое бывает?
— Что, обороты речи?
— Да.
— Это мы их изобрели.
Ничего не знаю, ничего не слышу, ничего не вижу... это не моя планета, я сюда не просился!
Меня всегда интересовало — почему плохой язык, скверная дикция, отсутствие мысли вызывает такое большое желание встретиться с аудиторией?
Представитель оппозиции заявил, что Англия — демократическая страна, и если в ней нельзя свободно жить, то умирать каждый может, когда ему вздумается!..
Если люди перестанут упражнять свой ротовой аппарат, подумал он, у них начнут работать мозги.
В сумасшедшем доме каждый мог говорить все, что взбредет ему в голову, словно в парламенте.
Они верят в «мир, справедливость, нравственность, культуру, спорт, семейную жизнь и ликвидацию всех прочих форм жизни».