Пьер Жозеф Прудон

Если бы мне надо было ответить на вопрос: «Что такое рабство?» — я ответил бы: «Это убийство», и мысль моя была бы сразу же понятна. Мне не было бы нужды в длинных рассуждениях, чтобы показать, что право отнять у человека его мысль, волю, его личность есть право над его жизнью и смертью и сделать человека рабом — значит убить его. Почему же на другой вопрос: «Что такое собственность?» — я не мог бы ответить просто, не боясь быть непонятым: «Это кража», — тем более что это второе предложение является лишь перефразированным первым.

0.00

Другие цитаты по теме

Уважая своих праотцов, вы научитесь уважать себя. Вы перестанете рассматривать французов как нацию, которая родилась и пребывала в рабстве до 1789 года. Тогда бы возросла цена вашей чести, ваши преступления были бы прощены, а сами вы вряд ли были довольны тем, что вас представляют как банду беглых рабов, внезапно вырвавшихся из крепостного состояния, и были бы достойны свободы, которой злоупотребили, ибо к ней не привыкли.

Сколько гвоздей стоит пара башмаков? Если бы мы могли разрешить эту столь трудную проблему, мы имели бы ключ к социальной системе, которого человечество ищет уже в течение шести тысяч лет. Перед этой проблемой экономисты приходят в смущение, крестьяне же, не умеющие ни читать, ни писать, не колеблясь отвечают: столько же, сколько можно сделать в одинаковое время и с одинаковыми затратами. Итак, абсолютная ценность вещи определяется временем, затраченным на ее изготовление, и затратами; какова ценность алмаза, который стоило только поднять с земли? — Ценность его равна нулю, ибо он не есть произведение человека. — Какова будет его ценность, когда его отшлифуют и вставят в оправу? — Она определится временем и расходами, которые потратит работник. — Почему же алмаз продается за такую дорогую цену? — Потому что люди не свободны; общество должно урегулировать обмен и распределение как самых обыкновенных, так и самых редких вещей, чтобы каждый мог воспользоваться ими. — Что же такое ценность оценки? — Это ложь, несправедливость, кража.

Люди мысленно возвращаются к тем временам, когда при тех же самых верованиях, при тех же самых учреждениях они казались счастливыми. Как отрицать эти верования, как отвергать эти учреждения?! Люди не хотят понять, что именно этот счастливый период служил развитию зла, которое заключало в себе общество; они обвиняют людей и богов, властей земных и силы природы; вместо того чтобы искать причины зла в своем разуме, в своем сердце, человек обвиняет своих вождей, своих соперников, соседей, самого себя; нации вооружаются, избивают и уничтожают друг друга, пока, благодаря опустошениям в их рядах, не установится равновесие, пока из праха сражающихся не родится мир. Так трудно человечеству нарушать обычай предков и изменять законы, данные основателями государств и освященные вековою верностью им.

Лев Николаевич Толстой решительно высказался против частной собственности на землю. «Земля есть достояние всех, и все люди имеют одинаковое право пользоваться ею», — писал он реформатору 23 октября 1907 года. «Вы считаете злом то, что я считаю благом для России,  — уверенно ответил великому писателю Столыпин. — Мне кажется, что отсутствие собственности на землю у крестьян и создает все наше неустройство... Нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обихаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своей землей. Оскопление нашего крестьянина, уничтожение в нем врожденного чувства собственности ведет к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств...»

Ещё один пример — дело Дреда Скотта, проходившее через суды много лет назад. Было сказано, что Конституция позволяет рабство, потому что… потому, что… ну, существует право на личную собственность. Это личное мнение. Это не то, о чём говорит Конституция. Конституция США говорит — мы все… мы… Ну, вы знаете, ничего подобного там не говорится. Конституция не говорит о равенстве Америки.

Иисус плакал, Вольтер усмехался; из этой божественной слезы и этой человеческой усмешки родилась та любовь, которой проникнута современная цивилизация.

Мой внутренний разум, если он восторжествует, должен подавить и уничтожить мои «низменные» инстинкты, мои желания и страсти, превращающие меня в раба.

В отсутствии законов поведения, которые в своей совокупности определяли бы нашу жизнь, нельзя убедиться так же легко, как в отсутствии законченного списка правил действия. Единственный известный нам способ отыскания таких законов есть научное объяснение, и конечно мы никогда... не можем сказать: «Мы достаточно уже исследовали. Законов, которые полностью определяли бы нашу жизнь и поведение, не существует».

Мы утратили чувство поклонения, а они её сохранили. Прославляя Бога, поклоняясь Ему, воспевая Его, они не считаются со временем. Бог у них – в центре, и это их богатство, о котором я хочу вспомнить, пользуясь случаем. Когда-то кто-то из них сказал мне о Западной Церкви, о Западной Европе: Lux ex oriente, а на Западе — luxus. Потребительство, благополучие причинили нам много вреда. А они сохранили красоту Бога в центре. Читая Достоевского, а его нужно всем читать и к нему возвращаться, я проникаю в русскую, восточную душу. И это очень нам помогает. Мы нуждаемся в этом обновлении, в свежем ветерке, в свете с Востока.

На «Последнем танго в Париже» был сложный кастинг. Я хотел снимать Доминик Санда, но она была беременна. Жан-Луи Трентиньян вопил, что не может сниматься голым. Жан-Поль Бельмондо вообще подумал, что я снимаю порно. Хорошо, что я вспомнил о Марлоне Брандо. Ему было 48 или 49 — чертовски привлекательный мужчина. Разделся без проблем.