Адъютанты любви

Другие цитаты по теме

Любая революция, на мой взгляд, это катастрофа. Большая или маленькая... то, что случилось в 1917 году, это грандиозная была катастрофа. Тут вот была озабоченность — что мы молодёжи расскажем, и юным школьникам и студентам, вот моё предложение — давайте мы им расскажем, что нечего там праздновать. Любая революция — это катастрофа, для которой не нужны никакие, честно говоря, на мой взгляд, объективные, как нас учили историки, предпосылки и так далее, нужен слабый правитель, нужно слабое правительство, нужны сильные оппозиционеры, бодрые, которые всегда найдутся, и мы революцию можем организовать всегда, потому что для любой ситуации, хоть для сегодняшней, всегда найдется огромное количество лозунгов и тезисов — «почему так дальше жить нельзя!», надо обязательно устроить революцию и всё будет здо́рово. И сейчас огромное количество молодёжи, в принципе, и не только молодёжи, верует в то, что вот если мы сейчас свергнем антинародный режим — вот тогда заживём. Это же и сейчас есть. И, если рассуждать о будущем, не дай Бог, что у нас появится слабый правитель когда-то, который всё отпустит на... «пусть расцветают сто цветов», и случится то, что случилось когда-то. Поэтому, чтобы нам не получить эту проблему лет через восемь-десять, по разным причинам, — надо проклясть революцию. Я предлагаю её проклясть!

Россияне хотят перемен, но не революций.

И я увидел, что там, в моем родном городе, стало совсем нельзя жить. Не оттого, что красный террор, а оттого что никто ему не противостоит. Люди просто живут и ждут, чем всё закончится.

Удержание власти на другой день революции не менее важно чем взятие

власти.

Феномен в том, что хотя люди ходили в 1990-х на митинги, сформировали свое мнение сначала о Горбачеве, потом о Ельцине и Путине, наблюдали создание и распад партий и партиек, написали много разных слов о качестве Думы, правительства и проблемах общества, и снова походив на митинги в последний год, никто из них — из нас — так и не пожил в условиях сменяемости и выборности власти. А стало быть, и не понимает сколь-либо глубоко, что такое политика.

Почти все русские крепкие государственники — это раскаявшиеся вольнодумцы, а почти все русские революционеры — это раскаявшиеся патриоты из серии «Попробовали — убедились».

Марксистами называют себя все те, кто на самом деле рвется к власти, выдавая эту истинную страсть за стремление к всеобщей справедливости. И пламенные революционеры, снедаемые жаждой насилия, и левацкие книжники-либералы, одержимые утопией равенства, — все они так или иначе приходят к мечте о диктатуре. Они одержимы, а значит, нетерпимы и готовы принести в жертву своим идеям абсолютно все.

Я обещаю, всё будет ***ца,

Как только власти начнут заниматься этим государством.

Иногда памятникам бывает полезно не показываться на глаза людям, особенно если в силу исторических катаклизмов возникает в обществе против увековеченного лица устойчивое предубеждение. Вот такое нехорошее отношение к себе начал как-то у многих вызывать Ленин Владимир Ильич, и стало ленинским памятникам доставаться… Тут бы им и притаиться, переждать, спрятавшись, трудное время. А как это притаиться, если памятники Ленину, как правило, на виду? Да и вообще памятникам по жизни надлежит быть хорошо видимыми.

Думаю, мы бы жили в лучшем мире, если бы крестьяне захватили власть.