— Конечно, я помню капитана Бенвика. Он помолвлен с сестрой Харвила.
— Она умерла прошлым летом, пока Бенвик был в Кейпе.
— О нет. Какой ужас.
— Да. 5 лет они ждали состояния, которое удовлетворило бы её семью. Сейчас у него оно есть, но, к сожалению, уже слишком поздно.
Надо же было узнать, скован ли ты бессмысленными принципами или думаешь своей головой.
... меня не покидало чувство «внутренней блокады»: как если бы в один прекрасный день всегда распахнутая дверь вдруг оказалась закрытой наглухо.
Ходит молва, что один армянин Залак – развращённей
Всех вместе взятых эфебов: живёт, мол, с влюблённым трибуном.
Только взгляни, что делают связи: заложником прибыл –
Здесь человеком стал; удалось бы остаться подольше
В городе мальчику, – а уж ему покровитель найдётся;
Скинут штаны, побросают кинжалы, уздечки и плети:
Так в Артаксату несут молодёжи столичные нравы.
Спросят сперва про ценз (про нравы – после всего лишь):
Сколько имеет рабов да сколько земельных угодий,
Сколько съедает он блюд за столом и какого размера?
Рим доверяет тому, кто хранит в ларце своём деньги:
Больше монет – больше веры.
— Мистер Элиот — бессердечный и бессовестный человек. Он расчетливое, хладнокровное существо, и думает только о себе. Его примирение с твоим отцом неслучайно. Он услышал в Лондоне, что Сэр Уолтер Элиот может жениться на компаньонке дочери.
— Миссис Клей?
— И если она родит ему наследника, конечно, ребёнок унаследует всё вместо Элиота.
— Но он уже богат.
— Конечно. Он женился на бедной жене из-за денег. Только из-за этого. Но теперь он хочет больше всего стать баронетом. Он не выносит мысли о том, что он не Сэр Уильямс.
— А почему он хочет жениться на мне?
— Его восхищение тобой искреннее постольку поскольку. Хотя оно не мешает ему флиртовать с миссис Клей в то же самое время. На самом деле, он обещал сделать её своей любовницей в Лондоне, как только он женится на тебе. Он сделает всё, чтобы твой отец снова не женился.
— Как твой брат?
— Он считает, что я большой дурак. Ты не представляешь, Гарри, как я, как я клял свою чёртову гордость. Если бы у меня была голова на плечах, чтобы схватить своё счастье, когда мне снова представился шанс. Тогда бы ничего этого не произошло.
— Я не уверен, что понимаю, о чём ты.
— Я изображал безразличие к ней, в то время как я просто был сердит и обижен. Слишком поздно, слишком поздно я стал понимать себя и её. Никогда, никогда я не встречал ей равную по чистоте характера. Она... она само совершенство. Я никогда не любил никого, кроме неё.
Тяжела мне воля городская,
Одноцветна жизнь моя теперь.
Для себя с досадой открываю
В «модных людях» нравы скобарей.
Кепка набок, руки по карманам.
И в сердцах сжимая кулаки
Я гуляю ночью по бульвару,
Улыбаясь жизни вопреки.
Я услышала его голос. А потом он уехал. Он не простил меня. Я использовала его, опустошила и разочаровала. Даже хуже, я показала всю слабость характера, сделав то, что его решительный, уверенный нрав не мог вынести. Теперь нет уже двух таких открытых сердец, нет чувств в гармонии. Теперь мы чужие. Даже хуже, чем чужие, так как мы уже никогда не сможем познакомиться. Это вечное отчуждение.
Рагнара всегда любили больше меня. Мой отец. И моя мать. А после и Лагерта. Почему было мне не захотеть предать его? Почему было мне не захотеть крикнуть ему: «Посмотри, я тоже живой!» Быть живым — ничто. Неважно, что я делаю. Рагнар — мой отец, и моя мать, он Лагерта, он Сигги. Он — всё, что я не могу сделать, всё, чем я не могу стать. Я люблю его. Он мой брат. Он вернул мне меня. Но я так зол! Почему я так зол?
Cлайд с цитатой