страх

Каково это будет, фантазировал я, балансировать на узком как лезвие ножа вершинном хребте горы, волноваться по поводу сгущающихся вдалеке грозовых облаков, пытаться укрыться от ветра и холода, знать, что любое движение вправо и влево грозит падением в отвесную пропасть? Способен ли человек держать в узде свой страх ровно столько времени, сколько нужно на восхождение и возвращение?

И он сказал, что было страшно, но было красиво, а я ответила — разве не все по-настоящему красивое — пугающе? Разве тебя не пугает море, разве не страшно пролетать над облаками, разве младенцы не пугают своей абсолютной беспомощностью, разве тебя не пугает отрешенность Симонетты Веспуччи?

Порой отсутствие страха и слепая вера приводят совсем не к тому результату, которого мы ждем.

Когда вы боитесь что-либо потерять, это значит, вы уже — труп. То есть вы уже живете прошлым. Как только вы начинаете жить прошлым, у вас исчезает будущее.

Самое страшное, что он меня ни в чём не упрекает, а наоборот, жалеет. Гневные упрёки весомы и осязаемы, их можно опровергнуть, хотя бы и кулаками. А вот жалость — туман, в котором сразу теряешься.

— Как и я, как, пожалуй, многие в Уэссексе, моя жена боится этого. Того, что будет написано в дальнейшем. Неопределенности грядущего.

— А дальше, милорд, будет жизнь. Она продолжится, как и всегда.

— Но каким образом? Кто будет править? Какого Бога будут славить? На каком языке говорить? Чей закон одержит верх?

— Вы прожили свое время, скоро наступит время других. Бог... или боги — сами решат.

Прежде я боялся тебя, Утред, но теперь вижу, ты всего лишь меч. Кусок металла. У тебя есть известность, но она исчезнет. Ты умрешь забытым, не воспетым. Ты не попадешь ни в рай, ни в Вальхаллу.

Когда люди напуганы, им хочется поскорее найти виновного.