ночь

Глядя на звёздное ночное небо, я как-будто глядел в бесконечность...

Нет, это голос русской зимы, — благодушно думает рядовой Грюневальд, — русского леса и степей. Голос бесконечной ночи, короткого и тусклого дня, похожего на вспышку сознания между двумя снами. Голос бескрайней земли и широких, как моря, рек…

Свод небес похолодел,

Месяц миром овладел,

Жадным светом с высоты

Тронул горные хребты.

Я не верю в черное начало,

Пусть праматерь нашей жизни ночь,

Только солнцу сердце отвечало

И всегда бежит от тени прочь.

Белла, до тебя моя жизнь казалась безлунной ночью, тёмной, озарённой лишь сиянием звёзд – источников здравого смысла. А потом… потом по небу ярким метеором пронеслась ты. Пронеслась и осветила всё вокруг, я увидел блеск и красоту, а когда ты исчезла за горизонтом, мой мир снова по грузился во мрак. Ничего вроде бы не изменилось, но, ослеплённый тобой, я уже не видел звёзд, и всё лишилось привычного смысла.

Эта лунная ночь!

Не забыть мне скользящие блики

в волнах Удзи-реки,

шёпот нежный, чуть различимый:

«Ах, не спи же, любуйся ночью!..»

Папа говорит, что ночью не бывает ничего хорошего.

Мы говорим: «Доброй ночи». Но будет так, как Бог хочет. Станем же говорить: «Дай Бог доброй ночи!»

— Это только на одну ночь.

— За одну ночь многое может произойти.