Константин Дмитриевич Бальмонт

Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю,

Живу одной тобой в моих терзаньях страстных,

Для прихоти твоей я душу погублю,

Все, все возьми себе — за взгляд очей прекрасных,

За слово лживое, что истины нежней.

Я не могу понять, как можно ненавидеть

Остывшего к тебе обидчика, врага.

Я радости не знал — сознательно обидеть,

Свобода ясности мне вечно дорога.

[…]

Когда тебя твой рок случайно сделал гневным,

О, смейся надо мной, приди, ударь меня:

Ты для моей души не станешь ежедневным,

Не сможешь затемнить — мне вспыхнувшего дня.

Ты молчишь, как русалка.

Но много говорит мне

Твое стыдливое молчание.

Знойные ласки сказали бы меньше.

Я не сжимаю твоей руки в моей руке,

Я не целую твоих губ.

Но мы с тобою два цветка одной и той же ветви,

И наши взоры говорят на таком языке,

Который внятен только нашим душам.

Можно только раз любить,

Только раз блаженным быть,

Впить в себя восторг и свет, -

Только раз, а больше — нет.

И да и нет — здесь все мое,

Приемлю боль — как благостыню,

Благославляю бытие,

И если создал я пустыню,

Ее величие — мое!

Луна богата силою внушенья,

Вокруг нее всегда витает тайна.

Она нам вторит: «Жизнь есть отраженье,

Но этот призрак дышит не случайно».

Своим ущербом, смертью двухнедельной

И новым полновластным воссияньем

Она твердит о грусти беспредельной,

О том, что свет нас ждет за умираньем.

Какое счастье думать, что сознаньем

Над смутой гор, морей, лесов и рек,

Над мчащимся в безбрежность мирозданьем

Царит непобедимый человек.

И быть может, через годы, сосчитав свои владенья,

Я их сам же разбросаю, разгоню, как привиденья.