наука

— У меня никогда не получалось хорошо играть с мячом.

— Играть с мячом совсем не сложно. Все просто: потенциальная энергия сталкивается с массой и превращается в кинетическую, и мяч взлетает в воздух.

— Что?..

В докладе «Христианское происхождение науки» (1964), посвященном памяти А. Койре, Кожев обращается к определению взаимосвязи между господствующей теологией эпохи и допущением «математизации» материи. Он показывает, как языческая теология, сохранявшаяся в ядре философских учений античности и отчасти Средневековья, препятствовала «количественной» интерпретации природы. Скачок в развитии «математического естествознания» Кожев связывает, в частности, с христианизацией языческой философии и науки (но не в лице представителей схоластики, а в лице Декарта, Канта и др.).

Можно было бы с полным основанием ожидать, что в вопросах, разбиравшихся и обсуждавшихся особенно ревностно с самого зарождения науки и философии, спо­рящие успели по крайней мере прийти к соглашению о значении всех терминов и что по прошествии двух тысяч лет наши исследования смогли перейти от слов к истинному и действительному предмету спора. Ведь на первый взгляд очень легко дать точные определения тер­минов, употребляемых в рассуждениях, и на будущее время делать предметом обсуждения и исследования эти определения, а не пустой звук слов. Но при ближайшем рассмотрении дела мы, пожалуй, придем к совершенно противоположному заключению. Уже в силу одного того, что спор так долго продолжался и до сих пор еще остает­ся нерешенным, мы можем предположить, что в данном случае существует какая-то двусмысленность в выраже­ниях и спорящие связывают с терминами, употребля­емыми ими в споре, различные идеи.

Вы должны разбирать все научно, оригинально, конкретно, вы понимаете?!

Наука имеет неотъемлемые права, но и права гуманности непререкаемы, и не может быть антагонизма между гуманностью и наукой.

Всякая совершенная наука дедуктивна, и в силу этого, как только нам удаётся выделить такие базовые элементы, то, дальше, любое самое сложное явление может быть описано как их комбинация. Но проблема как раз состоит в том, что подобные «про­стые элементы, которые установлены в математике и в отдельных разделах физики, не исследованы и не разъяснены ни в одной из наук о человеческом мышлении, чувствах и действиях, и в меньшей степени в социальных науках, настолько, чтобы можно было их использовать для умозаключений».

«По моему субъективному ощущению — продолжает Шмоллер, — нужна наивность кабинетного ученого, чтобы увидеть в этом изменчивом мире конечные базовые элементы — в научном смысле этого слова — в проявлении человеческих потребностей и личного интереса. Если бы корыстный инстинкт или эгоизм были бы конечными элементами в строго научном смысле, то они должны бы в научной психологии быть четко отделе­ны от других душевных сил. Но об этом нет и речи».

Нет ничего отраднее, принцесса, великих посулов этих блистательных наук. Все превращать в золото; продлевать жизнь до бесконечности; исцелить словами, заставить кого угодно полюбить вас, знать все тайны будущего — все это без сомнения прекрасно, и есть люди, для которых не составляет никакого труда все это уразуметь. Но, признаюсь, моему грубому уму трудновато понять это и в это поверить. Мне всегда казалось, что это неосуществимо именно потому, что уж очень все это заманчиво.

Они, писатели, им надобен успех.

Науки, чем трудней, тем больше им желанны, -

Мы превосходим в том все остальные страны.

Все тайны мира им понятны и ясны,

Но знаний нет лишь тех, что в доме нам нужны.

Итак, различные себе поставив цели,

Мы обе с матери пример бы взять сумели:

Вы — высотой души, огнем стремлений тех,

Я — плотью чувственной и грубостью утех.

Вы — проявлением духовности и света,

Я — проявлением того, что в плоть одето.

Биология — наука уникальная в том смысле, что она никак не может определить свой предмет. Ведь до сих пор никто не сумел предложить исчерпывающего определения жизни. По существу никто и не знает, что такое жизнь. Все прежние формулы — материя, обладающая свойствами потребления пищи, обмена веществ, извержения отбросов, воспроизводства и т. д., явно недостаточны, поскольку всегда можно найти исключения из правил.