Они, писатели, им надобен успех.
Науки, чем трудней, тем больше им желанны, -
Мы превосходим в том все остальные страны.
Все тайны мира им понятны и ясны,
Но знаний нет лишь тех, что в доме нам нужны.
Они, писатели, им надобен успех.
Науки, чем трудней, тем больше им желанны, -
Мы превосходим в том все остальные страны.
Все тайны мира им понятны и ясны,
Но знаний нет лишь тех, что в доме нам нужны.
Итак, различные себе поставив цели,
Мы обе с матери пример бы взять сумели:
Вы — высотой души, огнем стремлений тех,
Я — плотью чувственной и грубостью утех.
Вы — проявлением духовности и света,
Я — проявлением того, что в плоть одето.
Ведь я миролюбив, и дорог мне покой,
Но у моей жены характер не такой.
Хотя она у нас философ пресловутый,
Но поминутно в гнев она впадает лютый.
И пусть ее мораль земных не знает благ -
Разлитьем желчи ей грозит любой пустяк,
А если кто ее не подчинится дури,
Неделю целую подряд бушует буря.
Меня кидает в дрожь, чуть слышу этот тон.
Деваться некуда: не женщина — дракон.
От их любви меня волненье охватило...
Порадовался дух, трепещет сердце вновь,
И вспоминается мне юных дней любовь.
Всё книги вечные — на кой они нам бес?
Плутарх — ну, тот хоть толст, для брыжей славный пресс.
Давно пора вам сжечь весь этот скарб ученый,
Науку завещав профессорам Сорбонны.
«Суть в том, что женщины достаточно умны,
Коль могут различить, где куртка, где штаны» -
Так наши в старину говаривали предки,
А их суждения, по мне, довольно метки.
Не принято у нас (тому причин немало),
Чтоб девушка росла, учась, и много знала.
В привычках честности воспитывать детей,
Прислугой управлять и кухнею своей
И с экономией сводить свои расходы -
Такой науки ей должно хватить на годы
К ученым спорам я не чувствую охоты.
Люблю я жить легко, а лишь большим трудом
Дается мастерство всегда блистать умом.
Пукай возносит вас ваш философский гений
В края прекрасные возвышенных парений.
В то время как мой дух, земных желая благ,
Оставшись здесь, внизу, земной вкушает брак.
Нет ничего отраднее, принцесса, великих посулов этих блистательных наук. Все превращать в золото; продлевать жизнь до бесконечности; исцелить словами, заставить кого угодно полюбить вас, знать все тайны будущего — все это без сомнения прекрасно, и есть люди, для которых не составляет никакого труда все это уразуметь. Но, признаюсь, моему грубому уму трудновато понять это и в это поверить. Мне всегда казалось, что это неосуществимо именно потому, что уж очень все это заманчиво.