Англия

Нет ничего более фальшивого, чем английская аристократия. Их лорды, как правило, вовсе не потомки крестоносцев и паладинов Карла Великого, а наследники тюдоровских торговцев шерстью, елизаветинских пиратов, а также колониальных торговцев и арматоров времен Реставрации.

Я размышлял о своей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении и которое вплоть до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы. Что должен был я сказать им теперь?

Я жажду попасть на переполненные народом улицы вашего величественного Лондона, проникнуть в самый круговорот суеты человечества, участвовать в этой жизни и ее переменах, ее смерти, словом, во всем том, что делает эту страну тем, что она есть.

Существование Англии связано с существованием Соединенных Штатов.

Все это время существовало глубокое разногласие между премьер-министром и мной. Премьер министр считает, что к Гитлеру нужно обращаться на языке вежливого благоразумия. Я полагаю, что он лучше понимает язык бронированного кулака.

— Итак, откуда вы?

— Из Англии.

— Так и думала. Просто, довольно часто я принимаю австралийцев за англичан.

— Да, люди частенько оказываются австралийцами.

— Ахах, что за бред? Ой, это я в шутку так сказала! Это просто такой оборот, у вас в Англии такое бывает?

— Что, обороты речи?

— Да.

— Это мы их изобрели.

— А если бы он убил вас на поле боя? Англия была бы другой?

— Сиди здесь Томас, вместо Оливера — что бы изменилось?

— Я уеду в Массачусетс и там найду жену.

— И какую же, полковник?

— Такую, чтобы жила и поклонялась свободе, такую, чтобы умела любить и быть любимой. И красивую.

— В Англии таких нет?

— Нет. Мне не подойдет жена-англичанка, мэм. Размалеванная девчонка, которая не знает ничего, кроме тысячи лет привилегий и называет это происхождением или обычаем. Которая называет покорность долгом и живет лишь затем, чтобы ублажать мужа и хранить его собственность для сыновей. Мне нужна свободная душа, без налета тысячелетней фальши.

Мы хотим построить жизнь на лучших, более чистых и справедливых основаниях, чем те, на каких она построена здесь. Без сомнения, всем вам это покажется странно. Да и не может не показаться странным. Вы, богатые англичане, сами не понимаете, как вы живете. Да и как вам понять? Вы изгоняете из вашего общества все доброе и хорошее. Вы смеетесь над всем простым и чистым. Живя, как вы все, на чужой счет, эксплуатируя людей, вы издеваетесь над самопожертвованием, а если и бросаете беднякам кусок хлеба, то только для того, чтобы усмирить их на время. Со всей вашей роскошью, богатством и художеством вы не умеете жить даже этого не умеете. Вам нравится красота, которой можно любоваться, которую можно трогать и вертеть, та красота, которую вы в силах уничтожить и уничтожаете, но о незримой красоте жизни, о незримой красоте высшей жизни вы не имеете понятия. Ваше английское общество кажется мне мелким, эгоистичным, неразумным. Оно не видит и не слышит. Оно возлежит как прокаженный в пурпуре. Оно недвижимо, словно гроб повапленный. В нем все ложно, все ложно.

Английские женщины скрывают свои чувства до тех пор, пока не выйдут замуж. А после того они их выказывают.