Луи де Пон дю Лак

Не эстетические принципы художника вступают в противоречие с общественной моралью, а нравственные. Непонимание этого часто приводит к трагедии, даже если поводом был пустяк. Художник украл краски из магазина. Он уверен, что совершил аморальный поступок и навсегда погубил свою бессмертную душу. Как будто нравственность души – это хрустальный шар, который можно разбить легким прикосновением. Он впадает в отчаяние и окончательно опускается. Но тогда я ничего об этом не знал. Думал, что убиваю животных, потому что мне так нравится. Старался избегать главного нравственного вопроса: почему на мне лежит эта печать проклятия.

Но самое важное, что именно тогда я осознал всю глубину своего эгоизма. Наверное, потому что в словах священника услышал отзвук собственных слов, а его высокомерное отношение к брату напомнило мне мои чувства тогда. Как и его болтовня о дьяволе и почти болезненный отказ даже допустить саму мысль, что подлинная святость может быть найдена по соседству.

Я не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, что он оказался не святым, а фанатиком.

Понимаете, я действовал так, словно ни на секунду не сомневался в успехе нашего предприятия, но на самом деле ни во что не верил.

Это случилось в 1791 году. Мне было 24, я был моложе, чем Вы сейчас. Но те времена были иными, в том возрасте я уже был мужчиной: хозяин больной плантации чуть южнее Нового Орлеана. Я потерял жену во время родов, и они с ребенком были похоронены уже почти полгода. Я был бы счастлив к ним присоединиться. Я не мог перенести боль потери. Я желал от неё избавиться. Я хотел потерять все: мое богатство, мое поместье, мой рассудок. Мое приглашение было открыто всем. Шлюхе рядом со мной. Сутенёру, идущему позади. Но тот, кто его принял, был вампиром.

Сердце ты тоже хочешь заполучить?.. Страдающее сердце, что ты превратил в золу?..

Ты совершенно прав, дьявола сотворил Бог, значит, и он – дитя Божье. И все мы тоже. Никаких детей сатаны не существует.

— Ммм… мсье Луи, Вы не будете ужинать?

— Нет, дорогая.

— Мы беспокоимся о Вас, хозяин. Почему Вы не ездите в поле? И как долго Вас не было в доме раба? Везде смерть. Вы все еще наш господин?

— Это все, Иветт!

— Я не уйду, пока Вы меня не послушаетесь! Вы должны, вы должны отослать вашего друга. Все рабы его боятся… и они боятся Вас.

— Я сам себя боюсь.