Росс Полдарк

Надеюсь, мое несвоевременное воскрешение не испортило вам вечер.

— Если немного побудешь вдали от отца, то он наверняка позабудет, что ты напортачила.

— Он уж точно попомнит.

— Тогда какой смысл его избегать?

Она улыбнулась с какой-то странной зрелостью.

— Просто отсрочка.

Один раз подскользнется, споткнется, и всё, как кувырнешься вверх тормашками, брякнешься прям на шею, и — хрясь! И ты уже копыта отбросил.

Если можно было остановить жизнь на некоторое время, то я бы остановил ее здесь. Не в то мгновение, когда доберусь до дома, и не в тот миг, когда вышел из Тренвита, а в эту самую секунду, когда дошел до вершины холма за Солом, где сумерки поглотили землю, а рядом со мной, напевая песни, шагает Демельза.

Росс внезапно понял, что слова, которыми он пытался что-то доказать, доказали нечто другое. Человеческая натура его переиграла. Потому что если Демельза не хочет бросать друга, то и ему не следует.

Жизнь была круговоротом трудностей, которые следовало преодолеть, и препятствий, которые надлежало пройти.

Он не питал к морю сентиментальных чувств, его не волновали опасности или красоты — для него это был близкий друг, каждую добродетель или недостаток, каждую улыбку или каприз которого он понимал.

Так он обнаружил, что то, что он наполовину презирал, не было презренным, то, что он воспринимал как удовлетворение аппетита — приятное, банальное приключение в разочаровании, обладало своенравными и неуловимыми глубинами, о которых он и не подозревал раньше, и несло осознание красоты в его сердце.

Она наконец добилась своего и, кажется, сама испугалась этого.