— Алёша, когда я сказала вам, что у меня никого нет, я ведь призналась, что люблю вас. Почему вы мне ничего не сказали? Вы не любите меня...
— Подожди, Шура... Я тебе сейчас всё скажу!
— Алёша, когда я сказала вам, что у меня никого нет, я ведь призналась, что люблю вас. Почему вы мне ничего не сказали? Вы не любите меня...
— Подожди, Шура... Я тебе сейчас всё скажу!
— Что такое?
— А это, товарищ лейтенант, вроде как тушенка...
— У кого взяли? У них? Немедленно верните.
— Да они добровольно...
— Добровольно? Двое суток ареста.
— За что?
— Пять суток!
— Да ведь я ж...
— Повторите приказание!
— Есть пять суток...
— Позор!
Он мог бы стать замечательным гражданином. Он мог бы строить или украшать землю садами. Но он был и навечно останется в нашей памяти солдатом, русским солдатом.
— Хорошая женщина, забыть невозможно!
— А зачем забывать? Кончится война, поезжай, да женись!
— Дурак, у нее же муж.
— Тоже рябой?
— Нет, гладкой.
— Что ж это она гладкого, на тебя, рябого, променяла?
— А я почем знаю? Может у него какой другой дефект!
— Разложились здесь! Тушёнку жрёте?!
— Хочешь, я тебе ещё банку тушёнки дам? Две?
— Оскорбление личности тушенкой замазать хочешь?
— Хочешь, я извинюсь?
— Ладно, давай тушёнку.
— Я правду говорю! Я два танка подбил! Да вы не смотрите, что я связист.
— Ах, связист... Ну, у связистов бывает.
— Чем же ты их подбил-то, а?
— Телефонной трубкой, там ж два ствола.
— А чего! А вы знаете, как у них, у связистов? Вот идет по фронту. Видит танк. Раз одного, раз другого, и в сумку.
— Я, товарищ генерал, честно сказать, струсил. Уж очень они близко подошли...
— Так это ты с испугу два танка подбил? Видал? Все бы так пугались.
— Алеша, а вы верите в дружбу?
— Конечно, верю. На фронте без этого пропадешь.
— Это я знаю. А вот между парнем и девушкой?
— Бывают девушки даже лучше ребят.