Счастливые стихов не пишут
Ни в будни, ни по выходным.
Они рождаются и дышат
Счастливым воздухом своим.
А ты, растерзанный на части
Печалью, ложью и стыдом
Себе изобретаешь счастье
На трудном листике пустом.
Счастливые стихов не пишут
Ни в будни, ни по выходным.
Они рождаются и дышат
Счастливым воздухом своим.
А ты, растерзанный на части
Печалью, ложью и стыдом
Себе изобретаешь счастье
На трудном листике пустом.
Сегодня я приду чуть позже,
Не раздеваясь, прямиком,
В одном пальто свалюсь на ложе,
Спугну кота и заблюю весь пол.
Твои слова сегодня даже строже,
Как будто снова восемнадцать,
Как будто некуда деваться
Нам друг от друга до сих пор.
Ты спросишь, как там на чужбине,
Кого встречал и скольких целовал,
Я промолчу, увидев пятый сон о миме,
Что так болел и даже не вставал.
Ты спросишь, сколько стоит Питер,
И сколько грамм в стаканах, что поднял,
Ты спросишь, много ли отснял Юпитер,
Я упаду во сне, считая, что пропал.
Ты спросишь разрешения вернуть назад
То время, что уже прошло,
Пожав плечами, брошу взгляд я на пол,
Ты спросишь у меня, как запад,
И я скажу, что к черту всё пошло.
я тут душевный стриптиз танцевала,
а вы, оказалось, смотрели его...
ну как вам? недурно? совсем ничего?
не слышу оваций из тёмного зала!
я же, вообще-то, держусь молодцом,
и по утрам не коньяк выпиваю..
знаю про то, что лишь в сказке бывают
грусть и печаль со счастливым концом.
и недокуренными вечерами
я не вскрываю на венах швы,
и не звоню, вся в истерике, маме...
только из битого сердца динамик
всё на повторе уныло играет,
прОклятый... «прочь из моей головы!»
я обнажилась почти до предела.
только не знала, что это — для вас.
может, покажете вы мастер-класс?
ой, нет, спасибо... какое мне дело.
хотите, я слогом набью себе цену?
только прошу вас... не плюйте на сцену.
В строки засунуть счастье — привычно нам с тобой. Ты упрячешь своё, да и я со своим вожусь. Каждому чувству в душе поэта хватает слов, только вот никогда до конца не прольётся грусть. В строчках не выразишь тонкость пальцев, густую бровь, самых безумных снов не опишешь текстом, нет. Знаешь, стихи, как чай, можно пить одной, но на двоих-то он и приятнее, и вкусней.
Высота, что кружит непростительно так,
За пустыми словами забыта.
Я спускаюсь все ниже и ниже, итак,
Возвращаясь к едва ли прикрытой.
Разрывая остатки одежды,
Вспоминаю все тайны твои,
Я отчаялся в поисках этой надежды,
И мне больше ее не найти.
Я хотел бы подняться обратно,
И хотел бы забыть всё давно,
Но утратил, забыл безвозвратно,
Что нам было, и нет, не дано.
Я запомнил лишь нежность мгновений,
Что несла та минутная блажь,
Я забыл бы ее в тот же час,
Если б мог, то сейчас.
Да вот только пропал навсегда,
Как печальный наш трепет, что долго,
Не простит и вернется когда-то,
Как покой мой, ушедший давно.
И мы с тобой уедем к морю,
На той неделе в декабре,
Когда метелью нас накроет
И станет гулко в голове.
Когда слова забудутся в огне,
Что полыхал на дне стакана,
Когда мы взвоем от проблем,
И яда сладкого когда-то.
Мы забежим слегка вперед,
Раскрыв все окна до упора,
И станем прыгать мы в сугроб,
Оставленный заместо гроба.
И будем громко так кричать,
И будем мы смотреть на солнце,
И будем долго так лежать,
И представлять, что не вернемся.
И мы уехали бы к морю,
И убежали б от проблем,
Но только выбраться с тобою
Нам не дано из этих тел.
— А ведь наши израненные души так жаждут покоя…
— Вы, позволите узнать, стихи сочиняете?
— Я? Да, пишу…
— Так… Извините, что я вас перебил. Продолжайте…
Память душила не спящую совесть,
кашель пронзил тишину…
На пол упала потёртая повесть,
за новым вдохом — к окну…
Меланхолические мотивы
множили чувство вины.
Как объяснить,
что мы неделимы,
при этом — разделены?!
Аэропорт.
И бег по кругу.
И я безмолвен.
И паскуда.
Забуду я часы, минуты,
Что стали в тягость мне тогда.
Я застрелюсь, но понарошку,
Куском картона со стола,
Ты посмеешься, скажешь: «Тошно»,
Я улыбнусь, но не со зла.
Скажу я, что мечтал об этом,
Но не сегодня, а всегда,
Ты отвернешься к официанту
И бросишь пару фраз тогда.
Я извинюсь, что болен страшно,
И выплесну в себя вино.
Ты вытрешь пот с лица
И выжмешь на пол,
Придержишь стол,
Опустишь гроб,
Сорвешь ты спину
И границу,
И, черт возьми, последнюю страницу,
Что дописать я так хотел,
Но, к сожалению, не сумел.
А где-то плачут поезда,
Совсем по-детски горько плачут.
И надо мной видит звезда,
Но это ничего не значит...