Одержимость (Whiplash)

— Я хотел, чтобы вы преодолели пределы ожидаемого. Я думаю, что это абсолютно необходимо. Иначе мы лишим мир нового Луи Армстронга, нового Чарли Паркера. Я же рассказывал тебе, как Чарли Паркер стал Чарли Паркером?

— Джо Джонс швырнул в него тарелкой.

— Точно. Паркер-юнец неплохо играет на саксе, вот он выходит с оркестром на сцену и все портит. Джонс чуть ли не обезглавил его за это. Под смех оркестра. Паркер всю ночь проплакал, но уже на утро – что он делает? – репетирует. И репетирует, и репетирует. Думая только об одном: над ним больше не будут смеяться. Через год он возвращается в Рино, снова выходит на сцену и выдает самое охренительное соло, которое слышал мир. А представь, что Джонс сказал бы: «Да не парься, Чарли, э, нормально было, молодец!». Тогда Чарли подумал бы: «Насрать, я же неплохо сыграл». И все, конец, нет Птахи. Для меня это величайшая трагедия. Но миру сейчас нужно именно это. Неудивительно, что джаз умирает. Я вот думаю, и с каждым альбомом джаза из Старбакса убеждаюсь все больше, что нет в нашем языке слова вреднее и опаснее, чем... «молодец».

— А где же грань? Может, вы перестараетесь, и тогда новый Чарли Паркер сломается и не станет Чарли Паркером?

— Нет, что ты, нет. Настоящий Чарли Паркер никогда не сломается.

6.00

Другие цитаты по теме

Tалантливый человек думает быстрее и правильнее других, гениальный же человек видит другой мир, чем все остальные.

Это как «Страсти» Баха — слушали вы музыку или не слышали вообще ни одной ноты, если у вас есть тонкость восприятия — вкус, проще говоря, Бах мимо вас не пройдет. Неважно писали ли музыку до него или он единственный и первый, неважно принято ли будет на него дрочить или надо будет кривить губы — «фи, попса, кто его только не знает» — величина гения Баха от этого не зависит.

Для него музыка — это джаз, а для меня джаз — это шум.

Доэ утверждал, что всех великих композиторов и музыкантов Ангел музыки посещал хотя бы раз в жизни. Иногда он приходил к их постели, как это случилось с Лоттой, и поэтому появлялись вундеркинды, которые в шесть лет играли на скрипке лучше, чем пятидесятилетние мужчины, что, согласитесь, весьма необычно. Иногда он прилетал и к непослушным детям, которые не хотели учить уроки или упражняться. А к детям со злым сердцем и нечистой совестью Ангел музыки вообще не являлся. Его никто никогда не видел, но многие слышали — слышали те, кому это было предопределено. Чаще всего Ангел спускался к людям, когда те меньше всего ждали его, когда они пребывали в унынии или печали. Вдруг они слышали небесные звуки и божественный голос, запоминавшийся на всю жизнь. У людей, которых посещал Ангел, в груди загоралось какое-то пламя, они начинали ощущать некую пульсацию, несвойственную другим смертным. Когда же они прикасались к инструменту или открывали рот, чтобы петь, то издавали звуки такой красоты, перед которыми меркли все другие звуки на земле. Те, кто не знал, что этих людей посетил Ангел музыки, называли их гениями.

Если на библиотечной полке одной книгой стало больше, это оттого, что в жизни одним человеком стало меньше.

Он играет так, что остальные действующие лица постепенно растворяются в тени. Все, кто был в зале, аплодируют стоя.

Гения отделяет от простого таланта ничтожная доля миллиметра, волшебное «чуть-чуть». Но эту дистанцию не преодолеть никогда.

Если ты не знаешь, что это, значит — это джаз.