Андрей Александрович Жданов

Другие цитаты по теме

Мои друзья шутили, что у меня «старая душа», и как они заметили, она еще с юности требовала джаза, классической музыки и хорошего вина.

Если ты не знаешь, что это, значит — это джаз.

— Не понимаю джаз.

— Ты не понимаешь джаз?

— Нет.

— Ну неважно, понимаешь ты или нет, важно что чувствуешь, когда слышишь его. Вот, что важно.

— Пытаюсь понять слова песни или мелодию, или хоть что-нибудь.

— Не надо понимать, эта музыка не пытается тебя куда-то унести, а наоборот, пытается отыскать себя, суть себя самой.

Джаз — это музыка для знатоков, я бы даже сказал, для избранных.

– Вы любите джаз? – спросил он, испытывая приятное удивление.

– Я люблю всякую музыку – всякую, в которой есть душа.

— Это значит, вы играете очень быструю музыку... джаз?

— Да. Самый горячий!

— Некоторые любят погорячее. Но я предпочитаю классическую музыку.

Говорят, кто не любит джаз, не умеет наслаждаться жизнью.

— Что это, угрюмая ракета?

— Группа «Human League».

— Это электронный нонсенс.

— Они электронные пионеры, они изобрели музыку.

— Изобрели музыку? А что было до них?

— До них была просто настройка инструментов.

— Ты в курсе о музыке, известной как джаз? В курсе о джазе, джазовом движении?

— Почему ты продолжаешь все время болтать о своём джазе?

— Потому что это важнейшая форма искусства.

— Никто не слушает джаз. Учителя естественных наук и психические больные — все, кому нужен твой джаз.

— Возьми свои слова назад, ты, электрогомик.

— Или что?

— Просто возьми их назад и все.

— Не возьму. Я оставлю их прямо тут, чтобы все видели.

— Заглотни их обратно.

— Нет. Я ненавижу джаз.

— Ты ненавидишь джаз? Да ты боишься джаза. Да-а-а.

— Заткни свой рот.

— Ты боишься джаза, боишься отсутствия правил.

— Нет.

— Отсутствия границ. О-ох. Он как забор, нет, он мягкий. Что происходит? Формы, хаос. Для тебя все должно быть просто, так ведь?

— Перестань. Заткни свой рот.

— Мелодия становится абстрактной, ты обделываешь свои штаны.

— Заткни свой рот.

— Я хотел, чтобы вы преодолели пределы ожидаемого. Я думаю, что это абсолютно необходимо. Иначе мы лишим мир нового Луи Армстронга, нового Чарли Паркера. Я же рассказывал тебе, как Чарли Паркер стал Чарли Паркером?

— Джо Джонс швырнул в него тарелкой.

— Точно. Паркер-юнец неплохо играет на саксе, вот он выходит с оркестром на сцену и все портит. Джонс чуть ли не обезглавил его за это. Под смех оркестра. Паркер всю ночь проплакал, но уже на утро – что он делает? – репетирует. И репетирует, и репетирует. Думая только об одном: над ним больше не будут смеяться. Через год он возвращается в Рино, снова выходит на сцену и выдает самое охренительное соло, которое слышал мир. А представь, что Джонс сказал бы: «Да не парься, Чарли, э, нормально было, молодец!». Тогда Чарли подумал бы: «Насрать, я же неплохо сыграл». И все, конец, нет Птахи. Для меня это величайшая трагедия. Но миру сейчас нужно именно это. Неудивительно, что джаз умирает. Я вот думаю, и с каждым альбомом джаза из Старбакса убеждаюсь все больше, что нет в нашем языке слова вреднее и опаснее, чем... «молодец».

— А где же грань? Может, вы перестараетесь, и тогда новый Чарли Паркер сломается и не станет Чарли Паркером?

— Нет, что ты, нет. Настоящий Чарли Паркер никогда не сломается.