Подхватит ветер одинокую слезу
И унесёт с собой, твоей душой играя.
И вновь и вновь, как сотни лет назад,
Ты улыбнёшься, эту слабость проклиная.
Подхватит ветер одинокую слезу
И унесёт с собой, твоей душой играя.
И вновь и вновь, как сотни лет назад,
Ты улыбнёшься, эту слабость проклиная.
Люди плачут не потому, что они слабые, а потому, что они были сильными слишком долгое время.
Слезы и слабость — совсем разные вещи. Ты немножко проплачешь. Стиснешь зубы и пойдешь дальше. Ты никогда не сдаешься.
Соринка зла влетела в душу. Пытка.
И человек терзается в тиши.
И плач его — последняя попытка,
Попытка выслезить соринку из души.
Если плохо, то кричи, бей, хоть разнеси все вокруг, только не плачь. Не проявляй слабость, иначе ею тут же воспользуются враги.
Соринка зла влетела в душу. Пытка.
И человек терзается в тиши.
И плач его — последняя попытка,
Попытка выслезить соринку из души.
... из всех мужчин только ветер и стоит слез.
Когда катишься пятьдесят километров в час, он уже принимает тебя всерьез.
Для некоторых мужчин слёзы хуже, чем побои: рыдания ранят их больше, чем башмаки и дубинки. Слёзы идут из сердца, но иные из нас так часто и так долго отрицают его наличие, что когда оно начинает говорить, одно большое горе разрастается в сотню печалей. Мы знаем, что слёзы — естественное и хорошее душевное проявление, что они свидетельство силы, а не слабости. И всё же рыдания вырывают из земли наши спутанные корни; мы рушимся как деревья, когда плачем.