Far Cry 4

Ибо видели Упокоение… и выжили. С оружием творим дела праведные, ибо каждая пуля — проповедь, каждая пуля — наказ. За каждый рупор лжи Пэйгана Мина, который умолкнет, ты получишь награду. Дерзай. На все воля Божья.

Другие цитаты по теме

У осаждённого в сраженьях Цареграда

Завоеватели смотрели на Босфор,

Но подсказать не мог им вкрадчивый простор,

Что вместо маяка вдали горит лампада.

Готова с кесарем продолжить бранный спор,

Узрев Армагеддон, одумалась армада;

Для мирового зла небесная преграда

Над человеками заблудшими с тех пор.

В столпотворении насмешливо суровом,

Где умножается всемирная тщета,

Толкутся, помянуть не смея добрым словом

Победоносного Олегова щита,

Но только под Твоим, Пречистая, покровом

В скорбях Святая Русь была и есть свята.

И в далеком прошлом, когда народы были теснее ввязаны с христианством, а своих владык называли помазанниками Божиими, все было точно так же, как сегодня, когда очевиден отход от христианства. Мне кажется, человек обречен делать больше зла, чем добра. Любовь к ближнему — это высочайший идеал на земле.

Разные чувства борются в моей душе: восхищение и растерянность, удивление и протест, боль и сочувствие. Они заставляют меня ещё пристальнее вглядываться в это лицо, вслушиваться в этот голос. И думать о том, каково же им, живущим одновременно в двух временах — в дне вчерашнем и в дне сегодняшнем? Они пережили то, что мы можем только знать. Должны знать! Хотя не всегда, может быть, хотелось бы знать. Но вспомним великого Толстого, который поймал себя на этом чувстве и тут же осудил его: «Только что вы отворили дверь, вид и запах сорока или пятидесяти ампутационных и самых тяжело раненых больных, одних на койках, большей частью на полу, вдруг поражает вас. Не верьте чувству, которое удерживает вас на пороге залы, — это дурное чувство…».

Мы не их, несущих эту тяжёлую память, жалеем, а себя. Чтобы по-настоящему пожалеть, надо не отказаться от жестокого знания, а разделить его, взять часть и на свою душу. К тому же это документ, его не перепишешь, его писали кровью, его писали жизнью на белых листах 41-го, 42-го, 43-го, 44-го, 45-го годов…

Все войны ведутся против культуры, а все культуры выношены в телах женщин.

В суровые времена жалость к себе — продукт самого строгого рациона, предаваться ей на публике недопустимо

Опозоренный Вавилон умаляет славу Александра, порабощённых Рим умаляет славу Цезаря, разрушенный Иерусалим умаляет славу Тита. Тирания переживает тирана. Горе тому, кто позади себя оставил мрак, воплощенный в своем образе.

Никогда я не понимал возвеличивания подвига детей на войне. Мне всегда казалось, что это преступление – бросать детей в атаку. А воспитывать школьников на их примере – преступление вдвойне. Потому, что детям рассказывают, что они могут убивать и детей шантажируют тем, что их сверстники отдали свою жизнь за Родину. А ты, паршивец, смеешь плохо учиться. И еще эти истории учат тому, что война – это нормально.

Но ничто не могло замутить нашей стыдливо таящейся в подсознании, почти животной радости, что мы сами живы и уже вне опасности. В этой новой реальности всё, ещё месяц назад являвшееся устойчивой ценностью, утратило значение. А то, что до этого не заслуживало ни малейшего внимания, заняло новое, несвойственное ему важное место: красивое и удобное кресло, уютная, облицованная белым кафелем печь, на которой приятно остановить свой взгляд, скрип пола, доносящийся из квартиры над нами, — признаки нормальной жизни, домашнего уюта.

Самые прочные клинки закаляются в пылу сражения.

Ян, нет «их» и «нас», «вас» тоже нет, Ян. Есть люди. Ты понимаешь, это не про нацистов и евреев, Ян! Не про украинцев, латышей, русских, что работают охранниками и избивают заключенных. Это не про охранников и заключенных вообще. Это про людей! Я видел, как еврей забил еврея кочергой. Стоял и выбивал зубы, долго и старательно. Я видел, как немец-охранник отпаивал спрятанного ребенка с бронхитом. Нет «их», «нас», «вас», есть стадо людей. Вот и всё. И в этом стаде, через что бы оно ни проходило: войны, чума, самоуничтожение – в этом стаде надо искать добро в себе. И делать добро. И учить добру, Ян. Не жалости к себе. Щедрости и благодарности надо учить.