Франц Вертфоллен. Записки фотографа при рабовладельческом строе

И тут-то ты понимаешь – вот он, диктат красоты, и как правилен. Конечно же, конечно, красота спутник божественности. И красота подавляет. По крайней мере, такая красота – красота как продолжение воли, когда тело, лицо – лишь слепок с внутреннего поражающего просто комка энергии. Действительно, теперь я готов поверить – древнегреческие божества светились. Вакх или Аполлон красотой, как силой и волей, исходили.

Другие цитаты по теме

Как бы я тогда сказал ей,

В золотистом том окрасе

Умирающего солнца,

Тяжелеющего солнца,

Да беременного солнца

Красотой.

Как бы я тогда сказал ей

Что, пожалуй,

Дальше жить уже не стоит,

Оттого что мне священна

Эта родинка на веке,

И я верю, что не будет

Совершенней

больше

Тел.

Азиаточка с ним перед платья скомкала и держала в руках, обнажив длинные для азиаток, точенные ножки, белые, как кокаин. На каблучках, в золоте, с волосами в блестках, с разрезающими воздух движениями, азиаточка была лунным дракончиком, ящеркой золотой и юркой.

Ай, девочка! You got me.

Ян, нет «их» и «нас», «вас» тоже нет, Ян. Есть люди. Ты понимаешь, это не про нацистов и евреев, Ян! Не про украинцев, латышей, русских, что работают охранниками и избивают заключенных. Это не про охранников и заключенных вообще. Это про людей! Я видел, как еврей забил еврея кочергой. Стоял и выбивал зубы, долго и старательно. Я видел, как немец-охранник отпаивал спрятанного ребенка с бронхитом. Нет «их», «нас», «вас», есть стадо людей. Вот и всё. И в этом стаде, через что бы оно ни проходило: войны, чума, самоуничтожение – в этом стаде надо искать добро в себе. И делать добро. И учить добру, Ян. Не жалости к себе. Щедрости и благодарности надо учить.

Но и определение «взрослый человек» ему тоже не подходило. В нем не было мужиковатости — той тяжести челюсти, тела и разума, которые чувствуются в большинстве мужчин, перешагнувших 21 год. Байрон или Оскар Уайльд видели мужскую красоту вот так: подсушенно, большеглазо и декадентно изящно. И с какой-то неуловимой, непозволительной роскошью. Вы надевали на него артикул за номером Б-15, стандартную голубую больничную пижаму, а она тут же выглядела как одежда на Дэнди с иллюстрации Phillips, чья одна бабочка к смокингу стоит 10-ти твоих зарплат.

– ... Ты станешь ужасно красивым юношей, прожигающим жизнь.

– Какая гадость! С чего ты взяла?

– А моя дура-мать всегда про самых счастливых говорит – прожигают жизнь. Этим мы с тобой и займемся.

Чувство своей неоспоримой красоты жило в ней столько лет, что наскучило. Она любовалась собой не как мидинетка, впервые влезшая в барскую юбку, и не как мидинетка, к барской юбке так и не привыкшая, но как царица Савская – «конечно, я прекрасна, оставим это, расскажите мне что-нибудь интереснее.

В покоях царил полумрак, пахло благовониями и скрипящими половицами. Вдруг на

одном из балконов мелькнул белый лоскуток. Так странно – в столь поздний час, в этой

половине замка, в полном одиночестве на балконе сидела девочка. Волосы ее, заботливо

причесанные перед сном, но уже растрепавшиеся, чуть-чуть кудрявились, в них, послушная

любому дуновению ветра, танцевала алая шелковая лента.

Кто бы мог подумать, что такой покой может снизойти на человека только оттого, что

где-то на деревянном балконе холодной безлунной ночью сидит одинокий ребенок с алой

шелковой лентой, едва поблескивающей в темноте.

Красота неуловима, давно потеряна и вообще ее не бывает, но с того момента она

застряла внутри меня таким ярким осколком, что я почти назвал бы это предчувствием. На

однотипной равнине всех человеческих жизней, я бы назвал это робким предчувствием гор.

Конечно же, конечно, красота спутник божественности. И красота подавляет. По крайней мере, такая красота – красота как продолжение воли, когда тело, лицо – лишь слепок с внутреннего поражающего просто комка энергии.

Конечно же, конечно, красота спутник божественности. И красота подавляет. По крайней мере, такая красота – красота как продолжение воли, когда тело, лицо – лишь слепок с внутреннего поражающего просто комка энергии. Действительно, теперь я готов поверить – древнегреческие божества светились. Вакх или Аполлон красотой, как силой и волей, исходили.