— Ты будешь стоять на сцене, когда этот невменяемый стрелок под кокаином будет целится в человека в метре от тебя?
— Добро пожаловать в семью, Оберама.
— Ты будешь стоять на сцене, когда этот невменяемый стрелок под кокаином будет целится в человека в метре от тебя?
— Добро пожаловать в семью, Оберама.
— У вас есть карта? Карта дома? Потому что я не смогу найти путь в темноте. Дело в том, что в полночь я покину свое крыло и отправлюсь искать вас. Я поверну ручку вашей спальни без единого шума, никто из служанок не услышит.
— Вы не знаете служанок.
— Услышат и падение булавки?
— Когда в доме мужчина — они слушают, дежурят по очереди.
— Что ж, пускай слушают.
— Одинокая женщина в Бирмингеме с десятью тысячами долларов наличными?
— У нее есть револьвер.
— Ах да...
— Вы не доверяете женщинам?
— Я не доверяю Бирмингему.
— Кто бы мог подумать, что я буду вести дела с подонками цыганами и католиками. Но вы нормальные.
— Я нормальный до поры до времени. А потом нет.
— Вот твоя карета. Ты еще успеешь на поезд в 19:15.
— У них же забастовка?
— Кто тебе сказал?
— Боже мой...
— Я знаю, я же плохой... Просто я хотел, чтобы ты осталась. Обычно, я добиваюсь своего, а проигрывая, — становлюсь еще хуже.
— Ты не привык не получать того, чего хочешь, Томми. Тебе нужен был мой паб и ты забрал его.
— Тебе за него щедро заплатили.
— Изначально я получил ультиматум, как и все остальные: или делай, или... И все равно, забавная штука, ведь все в округе хотят, чтобы ты победил. Думаю, это потому, что ты сукин сын, но ты наш сукин сын.
Надо понять, как эти подонки действуют. Для них семья это слабое место, для меня семья — это сила.
Значит так, парни, вас всех приняли на работу булочниками. Вы все числитесь в штате хлебопекарни Камден-Тауна. Если кто-нибудь спросит — вы выпекаете хлеб. Мы найдем вам место для ночлега, а пока можете спать здесь. Только не трогать «хлеб», он может взорваться.
— Не то, чтобы люди не любили здесь короля, наоборот, мы не хотим, чтобы наш горячо любимый король смотрел и видел, что с нами делают. Поэтому мы убираем его портреты.
— Но зачем вы их сжигаете?
— За нашего короля мы прошли ад. Прошли пекло войны. Записывайте это. А теперь на нас нападают в наших собственных домах. Эти новые копы из Белфаста врываются в наши дома, насилуют наших женщин... Не думаю, что наш король хотел бы видеть все это. Поэтому мы разжигаем костры, чтобы поднять тревогу.
— Могу я спросить, от чьего лица вы говорите?
— Ни от чьего. Я обычный человек. У меня медали за отвагу при Сомме. Я хочу, чтобы вы написали в своей газете, что здесь происходит.