Политрук, да по этой характеристике его не арестовывать, а награждать надо!
Мы ведь вообще, русские, мало улыбаемся… А тут дитя на тебя благую скотину смотрит и улыбается. Просто так. Ни за что. Не зная, кто ты. Ему ведь всё равно – подвиг ты свершил или убил кого.
— Пытаетесь показать лучше других? Зачем?
— Мне же, вроде как, положено...
— Ну, разве что положено...
Кстати, я бы на вашем месте этого не делал. У меня восемьдесят человек бойцов, только что побывавших в аду. Под смертью. И неизвестно что придет им в голову, когда они увидят спину человека, который ведет по полю их товарища на расстрел.
Война. Я девственник. Ну разве это вообразимо: жертвовать своей задницей ради каких-то бузумцев, даже не познав женщину? У меня и личного автомобиля ещё не было! Что я должен защищать? Других? Которые со мной рядом и срать бы не сели? Никакие жертвы не предотвратят новые войны.
Война — это сначала надежда, что нам будет хорошо; потом — ожидание, что им будет хуже; затем — удовлетворение тем, что им не лучше, чем нам; и наконец — неожиданное открытие, что плохо и нам, и им.
Все еще стою на мине. Сегодня утром отправился патрулировать, и, как обычно, шел последним. Остальные прошли мимо, а я услышал под ногой щелчок и замер на месте. Эти штуки взрываются только после того, как убираешь с них ногу. Перекидал ребятам все, что оставалось в карманах, и сказал, чтобы уходили! Я тут совсем один. Мог бы дождаться, когда они вернутся, но сказал им, чтобы не возвращались. Можно попытаться отпрыгнуть в сторону и упасть плашмя на землю, но до чего ужасно – жить без ног… Оставил только блокнот и карандаш. Отброшу их как можно дальше, перед тем как поменять ногу, а сделать это пора, потому что мне осточертела война и потому что у меня в ноге мурашки.
ОН: Патер, знаете, почему на принца на белом коне надрачивают – не из-за бархата и не из-за коня, а потому что никто не способен так увлекательно, полно, божественно заниматься самыми наибожественными вещами – войной и любовью. Никто больше не способен так ярко раскрашивать жизнь окружающих. А конь там или Бугатти – это знаете ли, детали.
Чей-то приказ превратил эти безмолвные фигуры в наших врагов; другой приказ мог бы превратить их в наших друзей. Какие-то люди, которых никто из нас не знает, сели где-то за стол и подписали документ, и вот в течение нескольких лет мы видим нашу высшую цель в том, что род человеческий обычно клеймит презрением и за что он карает самой тяжкой карой.
Cлайд с цитатой