— Кто автор?
— Какой-то Пикассо.
— «Какой-то Пикассо»... он ничего не будет стоить, поверь мне.
— Кто автор?
— Какой-то Пикассо.
— «Какой-то Пикассо»... он ничего не будет стоить, поверь мне.
— Она Вам понравилась. Вы рисовали её не раз.
— У неё красивые руки. Видите?
— У Вас, наверно, был роман с ней.
— Нет-нет, только с её руками.
— Произошла глупость. Я за борт переклонилась и чуть не упала. Я пыталась увидеть эти... как их... винты! И подскользнулась. Я бы улетела за борт, но мистер Доусон удержал меня, хотя сам чуть было не сорвался.
— Шнурки завяжи. Любопытно, дама подскользнулась, а ты и ботинки успел снять?
— А ты хорошо врёшь.
— Почти так же, как и ты... Ведь никакой договоренности не было?
— Нет, была. Я всегда побеждаю, Джек. Так или иначе...
— Она старая лгунья. Денег или славы захотела. Как та русская царевна Анастасия. Роза Дьюитт Бьюкейтер погибла на «Титанике», когда ей было семнадцать, так?
— Верно.
— Если бы она выжила, ей было бы больше ста лет.
— Скоро исполнится сто один.
— Значит, она очень старая лгунья!
— Восемьдесят четыре года...
— Ничего, попытайтесь вспомнить хоть что-нибудь.
— Уже восемьдесят четыре года, а я все еще помню запах свежей краски... Самая лучшая посуда, свежая, накрахмаленная постель... «Титаник» окрестили кораблем мечты — таким он и был.
Для всех пассажиров «Титаник» был воплощением мечты, для меня же — символом рабства, что вез меня в Америку в кандалах. Снаружи я была спокойной благовоспитанной леди, внутри же исходила криком.
На самый край постели, переведём игру,
Одели как сумели, сегодня по утру,
И необыкновенно, задумчив и суров,
Нам скажет откровенно, что он на всё готов.
Всего и делов!
Теперь они скроются в клубах дыма и начнут поздравлять друг друга с тем, что они правят миром.