Кости были уложены очень аккуратно — как дрова в поленнице, а поверх них такими же ровными рядами лежали черепа.
Душа, будто старый тюбик с краской, в ней давным-давно все пересохло.
Кости были уложены очень аккуратно — как дрова в поленнице, а поверх них такими же ровными рядами лежали черепа.
И вот, случайнейшая из случайностей сделала его ядром, средоточием авангардного литературного течения, дичайшего на памяти человечества.
– Мама… – начал он медленно и несмело. – А что такое умереть? Ты всё время об этом говоришь. Это такое чувство?
– Для тех, кто потом остаётся жить, это плохое чувство.
И теперь, с мелом в руке, она отступила от доски жизни, и молчит, и смотрит на нее, и сейчас возьмёт тряпку и всё сотрёт.
— А как это... умереть? Вот ты говоришь — погибель. Что это, какое-то чувство?
— Да. Для тех, кто остался жить — да. И весьма неприятное.