— Веревка теперь наша, кто же нас повесит?
— Никто тебя не повесит, Томми, ты сам повесишься.
— Веревка теперь наша, кто же нас повесит?
— Никто тебя не повесит, Томми, ты сам повесишься.
— Завяжи с опиумом, это он вызывает видения. Просто выброси его, пока он есть — это искушение. Сколько у тебя осталось?
— Семь тонн.
— Семь тонн!?
— Да. Большой запас, правда Ада?
— Это уже не смешно, Ада. Министерство внутренних дел предпринимает определенные шаги.
— Ну и как же Томми Шелби сможет остановить революцию?
— Джесси Иден приняла мое приглашение на ужин.
— О, конечно, прости. Томми Шелби остановит революцию своим членом.
Там, во Франции, я привык смотреть как умирают люди, но не привык к виду умирающих лошадей, они тяжело умирают...
— Черт, у меня руки задрожали...
— Все хорошо, Том, мы справимся.
— Столько смертей, Лиззи... Да будет жизнь, да?
Там, во Франции, я привык смотреть как умирают люди, но не привык к виду умирающих лошадей, они тяжело умирают...
— Одинокая женщина в Бирмингеме с десятью тысячами долларов наличными?
— У нее есть револьвер.
— Ах да...
— Вы не доверяете женщинам?
— Я не доверяю Бирмингему.
До смертного приговора я ощущал биение жизни, как все, дышал одним воздухом со всеми; теперь же я почувствовал явственно, что между мной и остальным миром выросла стена. Все казалось мне не таким как прежде.
— Инспектор, я откликнулся на ваше приглашение, потому что хочу, чтобы мы поняли друг друга. Я бизнесмен и хочу, чтобы мой бизнес процветал.
— Я хочу, чтобы мой город жил мирно.
— Когда город живет мирно, процветает и бизнес.
— Значит, мы на одной стороне?
— Думаю, могли бы быть.