Я рад, зная, что Один готовится к пиру. Вскоре я буду пить мёд из витых рогов. Герой идущий в Вальха́ллу не скорбит о своей смерти... я войду в зал Одина без страха, и там... я буду ждать своих сыновей. И когда они придут... я буду наслаждаться историями об их победах. Отцы поприветствуют меня. Я иду на смерть без сожалений, и я приветствую валькирии, которые унесут меня домой.
— Смерть была для меня превыше всего долгое время.
— Вы, викинги, неисправимы! Вы появляетесь из утробы с одной мыслью — как умереть. А как же то, что в промежутке?
— Ты и твои боги ошибались. Я сам сотворил свою судьбу, сам избрал свой жизненный путь... и свою смерть. Я. Не ты и не твои «боги». Я. Это было моё решение придти и умереть сюда.
— Ты в это веришь? И для тебя это правда?
— Я не верю в то, что боги существуют. Человек сам творит свою судьбу! Не боги. Богов придумал человек, чтобы получить те ответы, которые слишком боится дать себе сам.
— Может ты и прав, Рагнар Лодброк... Я лишь пророк. Я хожу по земле и говорю с мёртвыми, пытаясь обрести истину... и возможно, я ошибаюсь.
— Так, где же ты так долго был, брат?
— Переносил горечь утраты, проклинал богов, проклинал самого себя, а затем упивался элем, чтобы всё забыть.
Мы все когда-нибудь умрём, но до того дня мы вольны выбирать. Я не тащил сюда Торстейна, не тащил тебя, Флоки, я никого не заставлял — это был ваш выбор. Моё сердце плачет о Торстейне, как и все наши, и я знаю, что скоро встречусь с ним, но это был его выбор.
До смертного приговора я ощущал биение жизни, как все, дышал одним воздухом со всеми; теперь же я почувствовал явственно, что между мной и остальным миром выросла стена. Все казалось мне не таким как прежде.
Не бойтесь смерти, а если она придет — примите ее в свои объятия, как красивую женщину.
Согласно сведениям журналиста-свидетеля, Мата Хари, знаменитая экзотическая танцовщица, которая занималась шпионажем во время Первой мировой войны, отказалась надеть повязку на глаза, когда в 1917 году французы вели её на расстрел.
— Мне обязательно это надевать? — спросила Мата Хари своего адвоката, как только увидела повязку.
— Если мадам не хочет, это ничего ничего не изменит, — ответил офицер, поспешно отворачиваясь.
Мату Хари не стали связывать и надевать повязку ей на глаза. Она смотрела своим мучителям прямо в лицо, когда священник, монахини и юрист отошли в сторону.
Но вот на днях попадается мне короткая хроникерская заметка о том, как где-то во Франции казнили убийцу. Прокурор, который присутствовал при последнем туалете преступника, видит, что тот надевает башмаки на босу ногу, и — болван! — напоминает: «А чулки-то?» А тот посмотрел на него и говорит так раздумчиво: «Стоит ли?» Понимаете: эти две коротеньких реплики меня как камнем по черепу! Сразу раскрылся передо мною весь ужас и вся глупость насильственной смерти...
Cлайд с цитатой