Яма

Сон — интересное время, ведь все преграды во сне рушатся; страхи и фантазии, даже те, от которых мы защищены во время бодрствования, разгуливают на свободе.

Но вот на днях попадается мне короткая хроникерская заметка о том, как где-то во Франции казнили убийцу. Прокурор, который присутствовал при последнем туалете преступника, видит, что тот надевает башмаки на босу ногу, и — болван!  — напоминает: «А чулки-то?» А тот посмотрел на него и говорит так раздумчиво: «Стоит ли?» Понимаете: эти две коротеньких реплики меня как камнем по черепу! Сразу раскрылся передо мною весь ужас и вся глупость насильственной смерти...

— Ты злая и гордая, Женя, — тихо сказал Платонов.

— Я была и не злая и не гордая... Это только теперь.

Нам они лгут потому, что мы сами этого от них требуем, потому что мы лезем в их совсем чуждые нам души со своими глупыми приемами и расспросами, потому, наконец, что они нас втайне считают большими дураками и бестолковыми притворщиками.

Не согрешишь — не покаешься.

Работающие, исполнительные люди рассматривают диверсификацию в качестве естественной отдушины для своей энергии и энтузиазма. Диверсификация воспринимается как благо. Но все же настоящий успех выпадает на долю одержимых. Дятел, долбанувший двадцать раз каждое из тысячи деревьев, может ничего не раздобыть, зато всегда при деле. Долбанув одно дерево двадцать тысяч раз, он позавтракает!

Властно сказалось развращающее влияние сотен миллионов шальных денег. Этот водопад золота как будто захлестнул, завертел и потопил в себе весь город. Число краж и убийств возросло с поражающей быстротой. Полиция, собранная в усиленных размерах, терялась и сбивалась с ног. Но впоследствии, обкормившись обильными взятками, она стала походить на сытого удава, поневоле сонного и ленивого. Людей убивали ни за что ни про что, так себе.

Работающие, исполнительные люди рассматривают диверсификацию в качестве естественной отдушины для своей энергии и энтузиазма. Диверсификация воспринимается как благо. Но все же настоящий успех выпадает на долю одержимых. Дятел, долбанувший двадцать раз каждое из тысячи деревьев, может ничего не раздобыть, зато всегда при деле. Долбанув одно дерево двадцать тысяч раз, он позавтракает!

Властно сказалось развращающее влияние сотен миллионов шальных денег. Этот водопад золота как будто захлестнул, завертел и потопил в себе весь город. Число краж и убийств возросло с поражающей быстротой. Полиция, собранная в усиленных размерах, терялась и сбивалась с ног. Но впоследствии, обкормившись обильными взятками, она стала походить на сытого удава, поневоле сонного и ленивого. Людей убивали ни за что ни про что, так себе.

Не скоро, лет через пятьдесят, но придет гениальный и именно русский писатель, который вберет в себя все тяготы и всю мерзость этой жизни и выбросит их нам в виде простых, тонких и бессмертно-жгучих образов. И все мы скажем: «Да ведь это всё мы сами видели и знали, но мы и предположить не могли, что это так ужасно!» В этого грядущего художника я верю всем сердцем.