– Мне нужна весна, чтобы стать настоящим?
– Нет. Так ты не станешь настоящим. Ты сможешь стать настоящим, только если кто-то тебя полюбит.
– Становиться настоящим больно?
– Иногда.
– Мне нужна весна, чтобы стать настоящим?
– Нет. Так ты не станешь настоящим. Ты сможешь стать настоящим, только если кто-то тебя полюбит.
– Становиться настоящим больно?
– Иногда.
А дети, как известно, не ведают, что творят. Дети даже не осознают, что причиняют кому-то боль. У них нет сострадания. Понимаешь?
Я анатомирую своё чувство, как труп в морге, но от этого моя боль становится в тысячу раз сильнее. Знаю, что в конце концов всё пройдет, но это мне не помогает.
Прорыв дамб был испытанием для жителей города. Те, кто остался — остался по причине. Так у них возникло чувство общности, что бывает во время кризиса. Все мелочи уходят, остаётся всё самое главное, ценное. Больно, когда тебя видят таким незащищенным. Нужно уметь доверять, а многие из нас давно лишились этой способности. Нравится нам это или нет — мы нужны друг другу, притом очень сильно. Моя мать была права: мир небезопасен для такой, как я, но, может, и я небезопасна для мира?.. И раз я не смогу испытать настоящей любви — надо использовать это проклятье себе во благо.
Это нелегко. Мир сложен. Жизнь трудна. И зачастую жить больно.
«Так сделай так, чтобы оно стоило этой боли».
Ты боишься не их боли... а своей, Чарльз... И какой бы страшной она ни была, эта боль сделает тебя сильнее. Если позволишь себе почувствовать ее, если примешь ее, вот тогда эта боль сделает тебя невероятно сильным. Это наш величайший дар — выдерживать их боль, не ломаясь, и он возник из самой большой силы человека — надежды.
Ну сколько можно мне в душу гадить, чего ради,
Моё терпение вылилось проклятьем,
Хватит, верни мои объятия, заставь поверить в любовь,
Разбавь холодную кровь...
Нам надо спокойно и философски воспринимать очевидный факт: наши решения часто причиняют другим боль.
В этом мире не принято обнажать свои раны, это мир, где о горе полагается говорить понизив голос и отводя глаза. Если вообще говорить о нем, если горе не погребено так глубоко, что уже не докопаешься.