Мы все немножко суеверны,
Но крепко верим, крепко верим лишь в вино,
В нем топим все свои химеры
Давным-давно, давным-давно, давным-давно.
Мы все немножко суеверны,
Но крепко верим, крепко верим лишь в вино,
В нем топим все свои химеры
Давным-давно, давным-давно, давным-давно.
— Вино любишь, Бритт?
— Нет, — ответила Бритт-Мари, не потому что она не любила вина, а потому что, если ответишь «я люблю вино», люди сделают вывод, что ты алкоголик.
— Говорят, не стоит пить красное вино в пустыне.
— Это погубило вавилонян, да?
— Ну-у, пара бутылок, и мы заговорим по-вавилонски.
Грузия прекрасная страна. Там все очень любят вино. Там даже за рулём можно выпить стаканчик вина. Во всяком случае, так нам сказал водитель нашего микроавтобуса и выпил стаканчик вина.
Мне кажется, что в конечном счете единственное утешение — это женщины и вино. Только вот женщины по большей части так ужасающе скучны, а вино нынче такое дорогое.
— Я жажду крови! — прорычал он.
— Вино закончилось. Мы вчера убили последние четыре бутылки.
— Я даже не знаю. Я совершенно не разбираюсь в винах.
— Я тебя умоляю, что там разбираться... Главное вовремя сказать: «Прекрасный выбор!»
Вину нужна способность приковать к себе ваше внимание, заинтересовать вас настолько, чтобы и много времени спустя вам хотелось снова его попробовать, посмотреть, как оно теперь себя чувствует. Это как знакомство с человеком: с кем-то было приятно поболтать, но больше вы никогда о нем не вспомните, а кто-то западает в душу и при любой возможности вы с радостью с ним встречаетесь.
В Бургундии гостям подносили 4 серебряные чаши с разными сортами вина. На первом кубке красовалась надпись: «обезьянье вино», на втором — «львиное вино», на третьем — «баранье вино» и на четвертом — «свиное вино». Эти четыре надписи означали четыре ступени, по которым спускается пьяница. Первая ступень веселит, вторая храбрит, третья оглупляет и наконец четвертая — оскотинивает.