Синь Цицзи

Мне, старику, к чему теперь стремиться,

Какое дело подыскать по нраву?

Испить вина, досугом насладиться

И в довершенье выспаться на славу.

Как в старину,

Так и теперь разлука

В сердца вселяет

Горечь и досаду.

Затем ли, чтоб узнать и скорбь и радость,

Нам расставаться и встречаться надо?

Есть люди, с которыми дружба

Желанной становится скоро.

Тебя навестят — и подолгу

Толкуют про реки, про горы.

Порой о каком-то пейзаже

По-новому трижды расскажут.

И сам не пойму,

Люблю почему

Все те же при встрече

Знакомые речи.

Тот счастлив, кто довольствуется малым,

Такому я завидую невольно,

В конце концов, что требовать от жизни?

Наелся вдоволь — и с тебя довольно.

Тысячелетье

В вечность отлетело,

А все живут

Бессмертные творенья!

И каждый знак, написанный поэтом,

В себе содержит ясное значенье.

И подумалось мне: в этом мире всегда

Торжествует вражда, человека снедая.

Велика та вражда,

Велика та вражда!..

На душе моей скверно,

Как никогда.

Сам страдаю в разлуке теперь

И кляну свой печальный удел.

Но обиду в душе на нее

Я не слишком большую таю.

Хоть и счастливы были мы с ней,

Но всему свой бывает предел!..

Если б с ветром вспорхнуть

И на тысячи ли

Оторваться я мог от земли

И, свершая свой путь,

Мог на горы взглянуть

И на реки в прибрежной дали.

В годы юные, помнится, было мне жаль,

Что в стихе моем скорбь и печаль не звучали.

Затворялся я в башне,

Чтоб вызвать печаль,

Я на башню всходил,

Чтобы петь о печали.

А теперь,

Чашу горечи выпив до дна,

Рассказать я о скорби хочу

И... молчу.

Все твердое, замечу вам, непрочно,

Таится в мягком прочности начало.

А если же

Вы верите не очень,

Я приоткрою рот

Для вас нарочно:

Язык мой цел.

Зубов — как не бывало!