— Если что-то пойдет не так и меня схватят... я хочу умереть от норвежской пули, а не от немецкой.
— Договорились.
— Если что-то пойдет не так и меня схватят... я хочу умереть от норвежской пули, а не от немецкой.
— Договорились.
За любую помощь, оказанную мне, людям грозит смерть. Я не знаю, не убили ли кого-то из-за меня. Эта неизвестность — самое страшное...
Только не стреляйте, пожалуйста. У меня на пули аллергия – я сразу же дырками покрываюсь.
Значит, немцам будет война до победного конца или до смерти. Другого русским не дано по праву рождения.
— Вы боитесь пуль?
— Боюсь! Но не за себя боюсь, а за свой народ. Ведь, когда пуля попадает в цель, она пронзает не только сердце солдата, она пронзает сердца его близких.
В самые суровые морозы в Варшаву из западных областей Польши стали приходить транспорты с евреями. Живыми до конечного пункта добирались немногие. Их долго везли из родных мест в телячьих пломбированных вагонах, без еды, воды и тепла. Когда транспорты прибывали на место назначения, в живых оставалось не больше половины отправленных, да и те с тяжелыми обморожениями. Умершие, одеревенев на холоде, стояли в тесной толпе среди живых и валились на землю, как только открывали засовы вагонов.