Александр Розенбаум — Брайтон

У нас у всех до дефицита голод жуткий,

Порою просто очень хочется кричать.

Давайте честно: мы вам — мысли, вы нам — шмутки,

И вам, и нам их просто некуда девать.

Итак, советую: устройте раунд светский,

Накройте стол, чтоб было выпить и пожрать.

Мой друг Михал Михалыч, одессит Жванецкий,

Мы с ним подъедем вас немножечко убрать.

И ради Бога, не пугайте наших граждан,

У нас бесплатно обращение к врачу.

И мы живем в своих домах пятиэтажных,

И небоскребов не пугаемся ничуть.

Другие цитаты по теме

У вас на Брайтоне хорошая погода,

У нас на Лиговке, как водится, дожди.

Как вам живётся, дети моего народа,

За фунты, доллары, никак не за рубли.

Свалили вы, так дай вам Бог, друзья, удачи,

Пусть вам сегодня на Бродвее повезёт.

А мы живем здесь, как и жили, и не плачем,

Что Вилли Токарев на Брайтоне поет.

— Что может интеллигентный человек испытывать к этой стране, кроме брезгливости?!

— А я что-то не заметила брезгливости в ваших репортажах о преимуществах социалистического образа жизни...

— Это потому что между строк читать не научились!

— Ну а если здесь вам так тошно, вы-то почему до сих пор не на Елисейских полях?

— Они уже распаханы. Опоздал. 46 в ноябре. Все-таки Елисейские поля надо возделывать когда тебе 20-ть!

И оказалось, что она беременна с месяц,

А рок-н-ролльная жизнь исключает оседлость,

К тому же пригласили в Копенгаген на гастроли его.

И все кругом говорили: «Добился-таки своего!»

Естественно, он не вернулся назад:

Ну, конечно, там — рай, ну, конечно, здесь — ад.

А она? Что она — родила и с ребёнком живёт.

Говорят, музыканты – самый циничный народ.

Вы спросите: что дальше? Ну откуда мне знать...

Я всё это придумал сам, когда мне не хотелось спать.

Грустное буги, извечный ля-минор.

Ну, конечно, там — рай, а здесь — ад. Вот и весь разговор.

Здравствуйте, гости!

Ай, не надо, ай, бросьте.

Здравствуйте, гости!

Золотые мои!

Столик Ваш справа.

Моня, бис! Моня, браво!

Моня не гордый,

Моня пьёт на свои.

Меня всегда удивляло, почему патриоты своей страны хотят скорее безвизово уехать из собственной страны.

Ещё один знак, указывающий в том же направлении, — это «культ эмиграции». То внимание, которое уделяется свободе эмиграции, объявление права на эмиграцию «первым среди равных» прав человека — невозможно объяснить просто тем, что протестующие хотят сами уехать, в некоторых случаях это не так. Тут эмиграция воспринимается как некий принцип, жизненная философия. Прежде всего как демонстрация того, что «в этой стране порядочному человеку жить невозможно». Но и более того, как модель отношения к здешней жизни, брезгливости, изоляции и отрыва от неё. (Ещё Достоевский по поводу Герцена заметил, что существуют люди так и родившиеся эмигрантами, способные прожить так всю жизнь, даже никогда и не выехав за границу.)

Кто мы с тобою здесь на самом деле?

Один вопрос, и лишь один ответ:

Mon chere amie, мы здесь с тобой Мишели,

Здесь нет Отечества и отчеств тоже нет.

Не привыкать до первой крови драться,

Когда пробьют в последний раз часы...

Но, господа, как хочется стреляться

Среди берёзок средней полосы.

Потерял надежду? Дай объявление: «Оставь надежду всяк сюда входящий».

— Вы не сможете и хочешь знать, почему? Потому что вы — без яиц! И ваши отцы были без яиц! Вы все продукт поколения безъяичных придурков! Кто слишком слаб, а кто слишком боится встать и забрать свое! И однажды вы передадите ваши пустые, скукоженные яички вашим собственным жалким отпрыскам.

— Ни черта не слышу, чё он говорит?

— В основном о наших яйцах.

— А как так вышло?

Политкорректность есть воплощение на практике принципов культурного марксизма; она карает ослушников, как когда-то инквизиция карала религиозных еретиков, и восхваляет еретиков социальных.