— Ты что, не понимаешь, какая это для тебя честь? Не понимаешь, какой я здесь важный человек?
— Прекрасно понимаю, — ответила Катарина. — Ты — маленький мальчик в кожаных шортах, который ходит в магазин за перьями для авторучки Фюрера. Возможно ли это недооценивать?
– Прошу вас, будьте милосердны. Доктор Белл перенёс тяжёлое потрясение.
– Да уж, бутылок пять, не меньше, – хмыкает Сатклифф.
— Значит, Пи до восьмидесятого знака ты наизусть помнишь, а распознать сарказм не можешь?
— А где здесь связь вообще?
— Вы вместо того, чтобы служить, идиллии пишете. Потом ждёте, пока эти критики начнут вас ругать, и плачете, как баба, и жгёте книги за ваши же деньги. У всех баре как баре, а у меня...
— Яким... Я тебя крымским татарам продам — они таким, как ты, язык отрезают. Продам, а потом выкуплю, только без языка, понял?
— Угу. Только не получится у вас меня выкупить обратно-то, потому что у вас денег не будет — вы все их на свои книги потратите.
— Етить твою мать. Вот ты можешь отличить таджика от узбека?
— Могу, а чего не отличить то. Узбеки они с Еревана, таджики с Дагестана.
— Котельников ты знаешь, однажды я возьму пистолет войду в магазин и перестреляю там человек 20, а потом застрелюсь. А когда у тебя будут брать показания: «Что именно сделало Владимира Сергеевича Яковлева таким?», ты уж, пожалуйста, не забудь рассказать им об этом.
Писать книгу не так-то просто, здесь необходимо время и терпение, и даже минутная помеха способна сбить с мысли, тогда насмарку всё, что было плодом долгих размышлений.
— Скажите, такое обилие автомобилей приводит к улучшению или падению морали?
— К улучшению. Например, резко сократилось... конокрадство.
— Он на меня посмотрел, слушай, посмотрел!
— Осторожнее, Джоуи, не дай Бог, забеременеешь, такое он тоже может.
— Эй, этот человек спас командора от неминуемой смерти, а вы чем прославились?
— Хватанием за жопы, сэр. Беспробудным пьянством, сэр.
Cлайд с цитатой