Жизнь сегодня очень загружена. Столько стало людей вокруг, и каждый хочет себе место под солнцем. Раньше в поезде можно было найти свободное место, но сейчас это трудно... Когда моя жена умерла, ей досталось горизонтальная могила. Недавно я захотел купить себе место на кладбище, но мне предложили только вертикальное. Я провожу свою жизнь стоя в автобусах и поездах и вынужден буду стоять даже после смерти.
Клею на себя объявление,
Что нуждаюсь в девичьей ласке,
И встану на центральном проспекте,
Буду строить девушкам глазки.
Ну пожалейте Олежку, скромного джентельмешку.
Возьмите его к себе на ночь, он порадует вашу пельмешку.
Иногда безнадежность хватала меня за горло, тогда я одевался и уходил. И время от времени забывал возвращаться. Тогда я чувствовал себя несчастнее, чем раньше, потому что знал: она ждет меня и ее большие печальные глаза устремлены вдаль. И я возвращался как человек, у которого есть долг. Ложился на кровать, а она ласкала меня; я изучал морщинки у ее глаз и корни ее волос, где пробивалась рыжина. Лежа так, я часто думал о той, другой, которую любил, думал: вот бы она лежала рядом со мной…
Те долгие прогулки я совершал триста шестьдесят пять дней в году! – и вновь повторял их в мыслях, лежа рядом с другой женщиной.
Сколько раз с той поры я прокручивал в голове эти прогулки! Самые грустные, унылые, мрачные, бесцветные, безобразные улицы, когда либо созданные человеком! В душе отзывалось болью мысленное повторение тех прогулок, тех улиц, тех несбывшихся надежд. Есть окно, да нет Мелизанды; сад тоже есть, да нет блеска золота. Прохожу опять и опять: окно всегда пусто. Те же дома, те же трамвайные пути, все то же. Она прячется за занавеской, она ждет, когда я пройду мимо, она делает то или делает это… но нет ее там, нет, нет, нет.
Сегодня я не знаю ничего,
Сегодня я пригоден лишь для боли,
Сегодня я один,
Мне дурно от тоски:
Я вырвал сердце с корнем из груди
И по нему прошелся сапогами.
Чем дольше на себя смотрю — огромней боль.
Какими ножницами боль отрезать?
Вчера, сегодня, завтра — всё вокруг
Губительно для сердца, что печалью
Походит на садок
Для мёртвых птиц.
Мне сердца много.
Вырву из груди -
Ведь слишком любящим
И горьким оказалось.
– Сильно скучала?
– По твоей улице проехало шестьдесят четыре машины, из них девятнадцать зеленых.
Луна исчезает,
тонет вдали,
её сломанное яйцо
льет в море свой яичный белок.
Полночь придет,
и со стоном волны,
ты тоскуешь, дрожащая и одинокая,
вместе с моей душой и морем.
Моя обыденная скука
придет без стука.
Положит лапы свои на плечи,
раздаст картечи
Из едких мыслей, воспоминаний,
из фраз собраний.
Ехидно скалится, упиваeтся
демотивацией.
Штрихами приторно тривиально
портрет вербальный.
В стихах заезжанные рифмы
и титры, титры...
Пустые стены и занавески,
ложе принцессы.
Опустошенный дворец заброшен,
хоть был роскошен.
С петель снимали усердно двери,
к ним ключ утерян.
А мы, как в связке от тех ключей:
Ничья,
Ничей.
Мы были обречены, и выбор только за тем, носить ли тоску внутри или снаружи: по отдельности у каждого из нас интересная и насыщенная жизнь, но души наши, моя и твоя, оставались одинокими. Вместе же нас не ожидало ничего, кроме неодиночества.
... ловушки зеркал я сумела избежать, но взгляды — кто может устоять перед этой головокружительной бездной? Я одеваюсь в черное, говорю мало, не пишу, все это создает мой облик, который видят другие. Легко сказать: я — никто, я — это я. И все-таки кто я? Где меня встретить? Следовало бы очутиться по другую сторону всех дверей, но, если постучу именно я, мне не ответят. Внезапно я почувствовала, что лицо мое горит, мне хотелось содрать его, словно маску.
Я не призываю вас смягчить свою боль, я призываю вас смягчить свое отчаяние. Я не ожидаю, что вы сдержите свои слезы, но ожидаю, что вы сдержите приступы печали. Тоска никогда не проходит, а вот отчаяние можно и нужно преодолеть, так как оно не делает чести усопшему.
— Когда я умру, не отчаивайтесь. Окажите мне почести. Расскажите о моих мечтах, расскажите о глупостях, которые я совершал.
Cлайд с цитатой