Бешеный бег автомобилей был как бы символом человеческой жизни, этого движения в одном направлении. Всё вперёд да вперёд, вперёд да вперёд. Всегда в одном направлении. И каждый сам по себе.
Ужасно было принимать участие в этой войне, но ещё ужаснее — не принимать в ней участия. Он не хочет идти на войну убивать. Но можно же пойти на войну спасать людей. А бездеятельно стоять в стороне, когда человечество бьётся в тисках мучительной борьбы, было всё равно что навсегда стать в своих глазах предателем. Это было всё равно что стоять наверху у спуска в шахту, смотреть, как ползёт вниз клеть, переполненная людьми, обречёнными на гибель, и, оставаясь наверху, говорить: «Вы в клетке, братья, а я не войду туда с вами, потому что тот ужас и опасность, на которые вас посылают, не должны были никогда существовать».
Грэйс промолчала. Она придерживалась простого правила: ничего не говорить там, где молчание — лучший ответ.
— Зайцы не состариваются, — сказал Заяц. — Зайцы умирают молодыми.
— Это почему же?
— Мы бежим, понимаешь? А движение — это жизнь.
Не всегда движение вперёд — хорошо, а назад — плохо. В перетягивании каната, например, совсем наоборот.
Cлайд с цитатой