— Это ужасно.
— Что? Что вы имеете в виду?
— Ужасно вытирать чужую кровь.
— Это ужасно.
— Что? Что вы имеете в виду?
— Ужасно вытирать чужую кровь.
Я постоянно думаю, не сделает ли кто-нибудь фильм о том, что творится в моей голове.
— Зачем пану нас всех четверых на верную смерть и муки обрекать?
— Почему четверых?
— Если кто из вас пойдет — пойду и я. Но пусть моя кровь, тогда, падет на ваши головы.
— У тебя же руки по локоть в крови будут. Не страшно?
— Кровь легко смывается холодной водой, — сообщил ему бригадир.
В наши дни всякий почему-то считает, всякий твердо уверен, что с ним ничего не может случиться. Другие умирают, а я живу. Для меня, видите ли, нет ни последствий, ни ответственности. Но только они есть, вот в чем беда.
По правде говоря, для меня никогда не существовало только лишь физическая потребность в крови, хотя, конечно, кровь и сама по себе способна удовлетворить все самые чувственные желания, какие только может испытывать любое существо. Все дело в таинстве самого момента — момента убийства и ощущения на губах вкуса крови, — в интимном биении двух сердец, когда ты чувствуешь, как слабеет твоя жертва и как одновременно сам ты словно вырастаешь и вбираешь в себя вспыхивающую в последний момент ярким и огромным, как сама жизнь, пламенем смерть.
— Супермен! Надо растащить их через пару секунд, нужна твоя помощь!
— Последствия?
— Тяжелые, но думаю, мы выдержим.
— Хорошо. Мне нравится жить.
— Мне тоже.
[Виктор и Супермен разделили Материнские кубы]
— Кларк..
— Я передумал.. хочу умереть.
— Чёрт! Пальцы на ногах болят, я только не пойму как, если их у меня нет.
— Дети... Я работаю с детьми.