Артисты, полагал он [отец], в большинстве своем бродяги, перекати-поле. Они несерьезны, непригодны для жизни и потому, за редким исключением, безденежны и лишены устойчивого положения в обществе. Быть врачом, адвокатом, в конце концов лесным бракером — это дело, а быть артистом — не дело.
Театр Райкина, как определенный жанр эстрадного искусства, — это прежде всего, что бы там ни говорили, театр одного центрального актера.
Мне трудно было представить себе, что когда-нибудь я стану настоящим врачом и буду принимать настоящих больных, которые придут ко мне и доверят мне свою судьбу.
Артист может пережить на сцене то, чего не обрел в жизни. В этом прелесть и проклятие профессии. Когда познаешь великие страсти, размениваться на нечто мелкое уже не имеет смысла.
Реальность нереальна. Что есть истина – твои мысли, чувства, или окружающие вещи, которые можно осязать? Кто-то в душе фотограф, метко фиксирует детали, скрытые от посторонних глаз, видит все с нестандартного ракурса, но по пути на работу в банк. Кто-то талантливый музыкант, сочиняющий у себя в голове симфонии, сидя за офисным столом. Есть тонко чувствующие флористы, парфюмеры, иллюстраторы, продающие кроссовки. Встречались мне и выдающиеся ораторы, и философы, работающие менеджерами, водителями такси или барменами. Почему? Потому что с детства нам внушали, что мечты – это блажь, баловство и глупости, что реальны только серые коробки зданий за окном, твердые корочки дипломов о высшем образовании, гречка, растущая в цене и желтые шарики аскорбинки… Кем быть при столкновении реальностей? Что важнее – внутри или снаружи?
Когда становишься старше, вещи, которые любил, не кажутся такими уж особенными. Как чёртик в коробке. Может, позже ты поймёшь, что это не больше, чем кусок картона, но некоторые вещи всё равно продолжаешь любить. Может, когда будешь в моём возрасте, то останется одна или две любимых вещи. У меня осталась одна.
Ложная вера в то, что общественного признания можно достичь лишь за счет работы. На протяжении длительных периодов нашей истории работа отнюдь не была достойным занятием. Достойным считалось помогать людям, лечить их, учить и защищать. Работали из-за нужды или из-за скупости. Лишь после Реформации у работы появилась моральная составляющая. Лютер был одним из тех, кто допустил роковую ошибку, смешав для последующих поколений смысл слов «профессия» и «работа».
Мне исполнился сорок один год. Ты понимаешь, Юрик? Сорок один! Я же пятый десяток разменяла. И что же я, как девчонка-малолетка, всех боюсь? Начальников боюсь, родителей боюсь, даже просто людей на улице боюсь, а вдруг меня кто-нибудь обидит, оскорбит, нахамит мне? Ну сколько же можно всех и всего бояться, а? Что я, рассыплюсь оттого, что на меня кто-то наорет? Да пусть орут, пусть ругаются, с меня даже волосок не упадет.
— Знаешь, я себя ощущаю второстепенным актером в мелодраме, который томится за кулисами, толком не зная, что происходит на сцене.
— Прекрасно понимаю, — сказал я. — Моя собственная роль понуждает меня порой бросаться на поиски автора этой идиотской пьесы. А ты попробуй посмотреть на дело иначе: таинственные истории редко оказываются такими, какими ты их себе представляешь. Как правило, все оказывается просто и пошло, и, когда правда раскрывается, остаются одни мотивы — примитивнее некуда. Гадать и пребывать в иллюзиях порой намного приятнее.
Cлайд с цитатой