В первые годы жизни кажешься себе безграничным. А потом присматриваешься получше и повсюду начинаешь обнаруживать свои границы: не могу не орать, не могу не трусить, не могу не врать, не могу не жалеть себя — и так во всем. Тошнить начинает, когда понимаешь, что внутри тебя понастроены бесконечные мерзостные заборчики. Они окружают тебя со всех сторон. Ты в клетке.
Когда я был юн, то много читал. Сотни, тысячи книг! И легко мог представить себя в любой роли. Путешественника, пирата, благородного разбойника! Мое воображение подхватывало меня и несло! Я брал крепости, отыскивал клады, влюблялся сам, в меня влюблялись! Когда ты молод — все роли твои. А теперь я стар, и мне остались только две роли — роль дряхлого босса мафии и роль доброго волшебника. И обе эти роли мне тесны!
Я знала немало людей с сильными страстями. ... Они грызли руки зубами до крови и катались по полу, ударяясь головой о батарею. Зимой шли на пруд топиться и не топились потому только, что по дороге их сбивала машина. В пятнадцать лет выпрыгивали с третьего этажа, когда их не пускали на дискотеку, доходили до остановки и в автобусе уже теряли сознание от перелома пяток. ...
Дальше одно из двух: либо они брали себя в руки и постепенно изживали это, либо их разносило вдребезги.
— Позвольте разрешить спонтанно возникшее недоумение!
Вадюша тревожно вздрагивал.
— Вчера вы посоветовали мне прочитать учебник картографии со страницы двадцать четыре до страницы сто сорок девять! — продолжал Даня. — Но на странице сто сорок девять два абзаца новой темы. Значит ли это, что и новую тему надо читать целиком?
— А самому подумать? — вяло возражал Вадюша.
— Думать самому мне никогда не лень. Поэтому я прочитал и новую тему, и ту, что после нее, потому что новая тема закончилась на странице сто шестьдесят семь, а там уже начиналась следующая тема. Однако в результате прочтения у меня возникло сорок два вопроса. Можно я вам их задам?
Добрые люди добры и великодушны всегда, сентиментальные же пускают сопли лишь в тех случаях, когда не затрагиваются их собственные интересы. К тому же сентиментальные люди безнадежно пошлы и ненаблюдательны. Такой будет раздражаться, что нищая бабка в магазине два часа считает копейки, отнимая его драгоценное время. Зато бросит сотню фальшивому нищему с гитарой и огромным, взятым напрокат псом.
— Вы тут работаете? — спросила Рина, хотя это было абсолютно очевидно.
— Ну да.
— А флешка? Вы сохраняете на флешку?
— Зачем?
— Ну, жесткий диск может полететь. Пропадет все.
— Да нет, — ответил Воинов рассеянно и, перевернув клавиатуру, подул, вытряхивая крошки. — Когда-то сохранял, трясся, суетился, а теперь нет. Писатель должен быть готов писать вилами по воде или пальцем по песку. Если хотя бы на миг усомнишься, что это не так, то все — смерть. Радость творчества — это когда пишешь вилами по воде и не боишься, что это исчезнет...
Я навсегда запомнила один момент. Мой сын, он был тогда маленький, сказал: «Мама, помнишь, в кино была одна девочка? Монстр на нее нападал, и никто не защищал девочку от монстра?» Я с трудом припомнила, что мы и правда смотрели с ним какой-то дурацкий, совсем слабенький фильм про пришельцев. Я его и пересказать бы не смогла. А он снова: «Мама, помнишь: монстр нападает, а девочку никто не защищает!» Я говорю: «Помню». А он снова о своем, и опять одно и то же. Тогда я потеряла терпение. Говорю: «Да сколько можно! Неужели так страшно?» И забыла об этом. А он так поморгал-поморгал и больше уже не переспрашивал. А потом, уже много позже я поняла: его ведь даже не монстр испугал, а то, что девочку никто не защищал.
Обязаны ли мы тем, кто приручили, если прирученные требуют за свое приручение слишком много?
Почему говорят «принцесса на горошине»? На самом деле, «прЫнцев на горошине» куда как больше! Ходят такие вот тютики и мечтают о Василисе Премудрой и Прекрасной, которая все за них разрулит да еще и красавицей будет!
Никогда не объясняй вещи, которые тебе действительно дороги. Если кому-то суждено понять — он поймет и сам. Ты же, объясняя, можешь охладеть.
Cлайд с цитатой