Каждый волен верить, во что он хочет. Я только против того, чтобы заставлять всех верить во что-то одно.
— Думаешь, мы действительно будем сидеть на облаке и говорить о море?
— Да, я твёрдо в это верю.
Каждый волен верить, во что он хочет. Я только против того, чтобы заставлять всех верить во что-то одно.
— Думаешь, мы действительно будем сидеть на облаке и говорить о море?
— Да, я твёрдо в это верю.
– Цель есть в конце любого пути. Она есть у каждого. Даже у тебя, хоть тебе и кажется, будто ты не такой, как все.
– Теперь я тебя спрошу.
– Спрашивай.
– А в конце твоего пути есть цель?
– Есть.
– Счастливец.
– Дело не в счастье, Геральт. Дело в том, во что ты веришь и чему отдаёшь себя. В чём твоё призвание.
Мы говорим, что верим во что-то, но на самом деле знаем одну молитву и место, куда поставить свечку. Разве это вера? Мы хотим, чтобы нас любили большой, искренней всепрощающей любовью. Но у нас самих очень часто нет ни времени, ни сил кого-то любить, потому что любовь — это работа, тяжёлый каждодневный труд...
Где ты, мой новый герой?
Ты рядом здесь я верю.
И лишь привычный узкий круг
Мешает быть со мной.
Тебя устала я ждать,
Сломай замки и двери.
Сорви букет колючих роз
За каменной стеной.
В 1918 году, во время революции, был такой случай: на многолюдном антирелигиозном митинге старик священник под конец попросил слова. Ему не хотели давать. «Только два слова», — просил он. — «Ладно уж, скажите ваши два слова, но не больше», — насмешничал председатель. Священник взошел на кафедру и, обратясь к народу, провозгласил: «Христос Воскресе!» И будто из одной груди прозвучал многоголосый отклик: «Воистину Воскресе!» Старика сейчас же стащили и увели. Участь его легко себе представить.
Как ты считаешь, существует рай?
Не знаю. Может, и существует… Но разве можно верить в рай и не верить в ад?
По-моему, можно верить во что угодно.
Ролинс кивнул и сказал:
Если только подумать, что с тобой может случиться в этом мире… Голова кругом идет.