— Значит, ваша дочь взбунтовалась? Но ведь все дети бунтуют. Это необходимо...
— Почему необходимо?
— Чтобы найти себя. Любовью можно задушить, вы согласны? Я имею в виду родительскую любовь. Даже любовь добрейших, самоотверженнейших родителей.
— Значит, ваша дочь взбунтовалась? Но ведь все дети бунтуют. Это необходимо...
— Почему необходимо?
— Чтобы найти себя. Любовью можно задушить, вы согласны? Я имею в виду родительскую любовь. Даже любовь добрейших, самоотверженнейших родителей.
... иногда я страстно хотел, чтобы мать меня любила, и ненавидел себя за то, что причиняю ей огорчения, но ничуть не реже приходило осознание, что её любовь обходится мне непропорционально дорого, а её представления о том, что такое «хороший сын», предельно примитивны.
Разве смогли бы мы жить без тайного стремления к бунту, без протеста, без неприятия судьбы, какой бы завидной она ни казалась тем, кому не нужно ее нести?
«Дети как ножи, — сказала как-то моя мать. — Они наносят глубокие раны, хотя вроде бы этого и не хотят».
Великодушие бывает совершенно невыносимо для окружающих, ибо насильственно загоняет их во вспомогательные роли, играть которые отнюдь не весело.
Как бы страшно их ни избивали, дети не могут ответить тем же. Даже если мать охаживает их рожком для обуви, шлангом пылесоса, рукояткой кухонного ножа, душит их, обваривает кипятком, они не пытаются от нее убежать, не смеют по-настоящему возненавидеть. Дети страстно стремятся любить своих родителей. Скорее они станут ненавидеть не родственников, а самих себя.
Я думаю, что некоторые взрослые поселяются в мозге ребенка и не хотят уходить. Может, стоит выдворить их оттуда, пока мы еще можем контролировать свои мысли!
... Вы врач и должны знать, что поступки ребенка можно понять, изучив нрав его родителей. И наоборот. Я часто определял характер родителей, изучив нрав их детей.