Я бы спросил, в чем дело, но вы же ответите. А оно мне нужно?
Вас вообще волнует моя судьба? Сделай то, Мерлин, сделай это! Иди и убей грифона, пока я буду греть ноги у камина!
Я бы спросил, в чем дело, но вы же ответите. А оно мне нужно?
Вас вообще волнует моя судьба? Сделай то, Мерлин, сделай это! Иди и убей грифона, пока я буду греть ноги у камина!
Я решил заняться собой — бросил пить и курить, сел на диету, перестал есть тяжелую пищу, и за 2 недели я потерял ровно 14 дней.
Как-то раз на прогулке Иван Андреевич встретил молодежь, и один из этой компании решил подшутить над телосложением писателя, которого, очевидно, не узнал. Молодой человек сказал: «Смотрите! Какая туча идет!» — и немедленно получил ответ. Крылов посмотрел на небо и добавил саркастично: «Да, и вправду дождик собирается. То-то лягушки расквакались».
Никому не говорю, что я композитор, потому что больше не выношу Слабоумной Инквизиции: «Какого рода музыку вы сочиняете?»; «О, я, должно быть, о вас слышал?»; «Откуда вы черпаете свои идеи?»
— Тебе понравилось, как автор рассказал о сломанной руке Джима?
— Шшш, папа. Не мешай. Я еще не дошел.
— Это первая строчка книги.
— Не считая титульного листа, который настолько захватывающий, что я прочел его 71 раз.
— Два дня, и ты еще на нем?
— Она такая толстая. В ней так много слов, и все они разные.
И ты проехала через всю страну на этом корыте? Покончить с жизнью можно проще: залезть в клетку с медведем, целиком обвешавшись рыбой.
Мне сейчас сорок пять. Либо середина здоровой жизни, либо конец не очень здоровой жизни.
Мне нравится моё одиночество. Я никогда никого не подпускал близко, все финтил да увиливал. Конечно, я изображаю теплоту и дружелюбие. Но внутри меня всегда было пусто. Никакого сострадания, только небрежность — и так всю жизнь.