диета

— Есть хочу.

— Ничего не трогай, стой, где стоишь. Сегодня четверг, углеводная диета 20-20-60.

— Что? Эй, а пудинг у тебя есть?

— Ну я просил — ничего не трогать! Заляпаешь, а я очень не люблю грязь. Стой вот тут и не шевелись. Я не буду кормить тебя чистыми углеводородами, мы не кушаем простых сахаров.

— Я ребёнок и люблю сахар! Чем проще, тем лучше!

— Мой отец не давал мне сахар.

— Поэтому ты и не улыбаешься?

Ты должен не диету искать, ты должен искать lifestyle. Ты должен искать что-то, что ты сможешь ПОДДЕРЖИВАТЬ. Вечность. Не год, не два, не три — вечность. То есть ты должен найти комфортный образ питания, тренировок, движений, чтобы он тебе нравился так, чтоб ты мог так жить — вечно. И только это будет эффективным.

Каннибал — гурман старой закваски, сохранивший простые вкусы и пристрастие к естественной диете, свойственные досвининной эпохе.

В конце концов, кто я такой, чтоб не пить? Мне что, больше всех надо? Не пить, сидеть на диете, делать зарядку. Что я из себя корчу? Извините, мне спиртного нельзя, мне стакан сока… Бери водку, не умничай! Ты кто такой? Ты что задумал? Ты посмотри, сколько народу мучается! Пенсионеры без лекарств, молодёжь без перспектив. А ему спиртного нельзя! Пусть все передохнут, а он будет на лыжах! На чьём фоне ты, гад, хочешь долго жить? Ты хочешь потом о нас кому-то правду рассказать? Тебе нельзя, а нам, значит, можно?

Самая вредная еда – это чай. К нему всегда найдутся бутерброды и пирожные с тортом.

Протестовать по поводу корриды в Испании, поедания собак в Южной Корее или забоя тюленей в Канаде, продолжая есть яйца кур, которые всю жизнь провели в клетках, или телятины от телят, которые были лишены их матерей — все равно, что обличать апартеид в Южной Африке, прося своих соседей не продавать свои дома чернокожим.

— Почему ты ешь перед моим носом? Почему ты ешь перед моим носом!? Я очищаюсь, не забыл?

— Просто, это вкусно. Как кстати, помогает? Чувствуешь, как в тебе просыпаются сверхсилы?

— Я чувствую сверхголод...

Она всю жизнь на диете сидит, поэтому и злая как сто чертей.