— Если первый удар не выйдет... или враг уклонится, что тогда делать?
— Умрите красиво. Вы будете первыми, кто пройдет по пути смерти. И это большая честь.
— Если первый удар не выйдет... или враг уклонится, что тогда делать?
— Умрите красиво. Вы будете первыми, кто пройдет по пути смерти. И это большая честь.
Это год, о котором будут говорить.
Это год, о котором будут молчать.
Старики видят смерть юнцов.
Глупцы видят смерть мудрецов.
Земля уже не родит, а жрет.
Небо источает не дождь, а железо.
Я ещё ни разу не испытывал, что это за штука — смерть, поэтому не могу сказать, понравится она мне или нет.
Пустыня... Замело следы
Кружение песка.
Предсмертный хрип: «Воды, воды...»
И — ни глотка.
В степных снегах буран завыл,
Летит со всех сторон.
Предсмертный хрип: «Не стало сил...»—
Пургою заметен.
Пустыни зной, метели свист,
И вдруг — жилье во мгле.
Но вот смертельно белый лист
На письменном столе...
Эта жизнь будет хорошей и прекрасной, но не без разбитого сердца. Со смертью наступает покой, но боль — это цена жизни, как любовь. Так мы понимаем, что мы живы.
Знал я: этот путь -
Раньше или позже — всем
Суждено пройти.
Но что ныне мой черёд,
Нет, не думал я о том...
Всё умирает... Ждёт забвенье
Не только сад, людей, мечты,
Но и прекрасного черты,
Душ благороднейших свершенья.
Всё умирает!
Четыре месяца назад! Да ведь четыре месяца назад Далтон, Резака, гора Кеннесоу были лишь географическими названиями или станциями железных дорог. А потом они стали местами боев, отчаянных, безрезультатных боев, отмечавших путь отступления войск генерала Джонстона к Атланте. А теперь и долина Персикового ручья, и Декейтер, и Эзра-Чёрч, и долина ручья Ютой уже не звучали как названия живописных сельских местностей. Никогда уже не воскреснут они в памяти как тихие селения, полные радушных, дружелюбных людей, или зеленые берега неспешно журчащих ручьев, куда отправлялась она на пикники в компании красивых офицеров. Теперь эти названия говорили лишь о битвах: нежная зеленая трава, на которой она сиживала прежде, исполосована колесами орудий, истоптана сапогами, когда штык встречался там со штыком, примята к земле трупами тех, кто корчился на этой траве в предсмертных муках... И ленивые воды ручьев приобрели такой багрово-красный оттенок, какого не могла придать им красная глина Джорджии. Говорили, что Персиковый ручей стал совсем алым после того, как янки переправились на другой берег. Персиковый ручей, Декейтер, Эзра-Чёрч, ручей Ютой. Никогда уже эти названия не будут означать просто какое-то место на земле. Теперь это место могил, где друзья покоятся в земле, это кустарниковые поросли и лесные чащи, где гниют тела непогребенных, это четыре предместья Атланты, откуда Шерман пытался пробиться к городу, а солдаты Худа упрямо отбрасывали его на исходные позиции.