Валерия Сидельникова

Где-то внутри я ощущала невероятное давление, сердце в груди дрожало и обливалось кровью, тогда как глаза мои оставались сухи. Сходясь в ужасающем танце, тоска и одиночество настолько сильно проникли в мою душу, заполнив ее содержимое, что мне хотелось кричать до изнеможения, рвать одежду на себе и лезть на стены. Только моих ушей достиг знакомый голос, как из глаз хлынул поток соленых, горьких слез, и я погрузилась в отчаяние, не в состоянии сопротивляться этому чувству.

0.00

Другие цитаты по теме

Порой я с головой погружаюсь в мир воспоминаний, ласкающий меня колкими шипами хрупкой, иссохшей розы по чувствительным местам моей ноющей души. И я не могу остановить горьких слез потери, сдержать истошного внутреннего стона и пережить это состояние с достоинством, продолжая падать в бездну безумия и отчаяния с невероятной скоростью, без возможности остановить адскую воронку, затягивающую в прошлое так стремительно и бесповоротно.

Сегодня я не знаю ничего,

Сегодня я пригоден лишь для боли,

Сегодня я один,

Мне дурно от тоски:

Я вырвал сердце с корнем из груди

И по нему прошелся сапогами.

Чем дольше на себя смотрю — огромней боль.

Какими ножницами боль отрезать?

Вчера, сегодня, завтра — всё вокруг

Губительно для сердца, что печалью

Походит на садок

Для мёртвых птиц.

Мне сердца много.

Вырву из груди -

Ведь слишком любящим

И горьким оказалось.

Было в буквальном смысле стыдно за свои чувства,

За свое беспокойное сердце, влюбленно и трепетно относящееся к человеку,

Который выражал свою любовь совершенно иначе,

И я не видела этого,

И продолжала накручивать свои мысли в затейливые спирали в моей голове вместе с темными прядями, ниспадающими на мокрое лицо.

Я требую слишком много от бесстрастного мечтателя, коим он себя называет,

И мне так больно

И так стыдно,

Так жаль,

Что я снова и снова умираю от мысли остаться нелюбимой и

Одинокой.

... Она плакала.

Говорила не умолкая, сморкалась в его рубашку, снова лила слёзы, выплакивая двадцать семь лет одиночества...

Моя обыденная скука

придет без стука.

Положит лапы свои на плечи,

раздаст картечи

Из едких мыслей, воспоминаний,

из фраз собраний.

Ехидно скалится, упиваeтся

демотивацией.

Штрихами приторно тривиально

портрет вербальный.

В стихах заезжанные рифмы

и титры, титры...

Пустые стены и занавески,

ложе принцессы.

Опустошенный дворец заброшен,

хоть был роскошен.

С петель снимали усердно двери,

к ним ключ утерян.

А мы, как в связке от тех ключей:

Ничья,

Ничей.

Она подняла на него свои кристально чистые, кричащие от боли, изумрудные глаза и невольно всхлипнула, в попытке взять себя в руки, но каждая мысль, приходившая в ее светлую голову отдавалась глухой болью в груди, не позволяя этому случиться. Он безучастно продолжал смотреть на подрагивающие нежные плечи, на вздымающуюся от глубоких вздохов грудь, на порозовевшие от гнева или горечи щеки, на резкие покусывания нижней губы, ставшей оттого совсем алой и прекрасно припухшей. Она манила к себе всем своим существом, желание прильнуть к припухшим губам и провести пальцем по мокрым ресницам было таким невыносимым, что буквально причиняла ему физическую боль. Борясь с самим собой, он сжал кулак, собрав в него всю свою волю и с усилием оторвал взгляд от любимого лица, обрамленного смертельной печалью.

— Мы не можем быть вместе, — выдавил он из себя, чувствуя, как ком подползает к горлу. Она с надеждой взглянула на него, приоткрыв рот в попытке задать вопрос, сводивший с ума их обоих в равной степени, но он опередил ее, резко и безжалостно проводя пятью словами по открытой, обнаженной душе девушки. — Нет, я не люблю тебя.

Впустите меня. Я не скажу ни слова. Я буду молчать. Я только хочу послушать, о чём вы говорите.

Мы были обречены, и выбор только за тем, носить ли тоску внутри или снаружи: по отдельности у каждого из нас интересная и насыщенная жизнь, но души наши, моя и твоя, оставались одинокими. Вместе же нас не ожидало ничего, кроме неодиночества.

Я шёл во тьме дождливой ночи

И в старом доме, у окна,

Узнал задумчивые очи

Моей тоски. — В слезах, одна

Она смотрела в даль сырую...

Я любовался без конца,

Как будто молодость былую

Узнал в чертах её лица.

Она взглянула. Сердце сжалось,

Огонь погас — и рассвело.

Сырое утро застучалось

В её забытое стекло.

Меня душила такая невыносимая тоска, слезы струились потоком по щекам, а от боли в груди хотелось лезть на стены, нечеловечески крича. Всё вокруг окрасилось в черный цвет, смешавшись со светом, излучаемым моей душою; чувства, притухшие на мгновенье, издали хлопок, взорвавшись где-то внутри грудной клетки. Чувствуя внутреннее кровотечение, отплевываясь кровью, я добавляю в этот коктейль алый цвет и провожу дрожащим пальцем по осколкам этих чувств, содрогаясь от каждого неравномерного стука в груди и сдерживая желание разорвать свое сердце к чертям.